Роджер Желязны.
Вечная мерзлота
Высоко на западном склоне горы Килиманджаро лежит высохший и замерзший труп леопарда. Всегда нужен автор для того, чтобы объяснить происходящее: едва ли окоченевшие леопарды могут что-нибудь объяснить.
МУЖЧИНА. Кажется, что музыка возникает и звучит по своей собственной воле. По крайней мере, повороты ручки приемника никак не влияют на ее присутствие или отсутствие. Полузнакомый, чужой мотив, чем-то тревожный. Звонит телефон, и он берет трубку. Никто не отвечает. Снова звонок.
Четыре раза за то время, пока он приводил себя в порядок, одевался и повторял свои доводы, ему звонили, но никто не отвечал. Когда он обратился на станцию, ему ответили, что не было никаких звонков. Однако, видимо, с этим чертовым роботом-служащим что-то не в порядке – как и со всем остальным в этом месте.
Ветер, уже достаточно сильный, еще более усилился, бросая на здание частицы льда со звуком, похожим на царапанье миллионов тонких коготков. Жалобный визг стальных жалюзи, скользнувших на место, испугал его. Но что было хуже всего, при беглом взгляде на ближайшее окно ему показалось, что он видит лицо.
Конечно, это невозможно. Это ведь четвертый этаж. Игра света в быстро движущихся хлопьях снега: Нервы.
Да. Он нервничает с тех пор, как они прибыли сюда этим утром. Даже раньше…
Он вывалил вещи Дороти на тумбочку и обнаружил маленький пакетик среди своей собственной одежды. Он развернул маленький красный прямоугольник размером приблизительно с его ноготь, затем он закатал рукав и прилепил пластырь к внутренней стороне левого локтевого сгиба.
Транквилизатор влился непосредственно в кровь. Он сделал несколько глубоких вздохов, затем отлепил пластырь и выбросил его в мусороприемник. Затем спустил рукав и потянулся за пиджаком.
Музыка заполнила все, как будто соревнуясь с порывами ветра и стуком ледяных градин. В другом углу комнаты ожил видеоэкран.
Лицо. То же самое лицо. Только на одно мгновение. Он уверен в этом. А потом бессмысленные волнистые линии. Снег. Он посмеивается.
«Ну ладно, ведите себя так, нервы» – думает он. «У вас есть причина. Но транквилизатор найдет на вас управу. Веселитесь пока. Вы уже почти отключены.»
На видеоэкране возникает порнофильм. Улыбаясь, женщина громоздится на мужчину…
Картина переключается на безгласного комментатора, рассказывающего о чем-то.
Он выживет. Он из породы выживающих. Он, Поль Плайг, и раньше делал опасные вещи и всегда удачно. Это только из-за того, что Дороти суетиться из-за пустяков, он выбился из колеи. Ничего, пройдет.
Она ждет его в баре. Ничего, пусть подождет. Немного спиртного поможет убедить ее – пока она не остервенеет. Такое иногда происходит. Другими словами, он должен отговорить ее от этого дела.
Тишина. Ветер утих. Царапанье прекратилось. Музыка ушла.
Жужжание. Оконный экран дает обзор пустого города.
Тишина – под полностью покрывшими небосвод облаками. Горы льда, окружающие местность. Никакого движения. Даже видео выключилось.
Он отшатнулся от внезапной вспышки дальнего устройства в левой части города. Лазерный луч ударил в слабую точку ледяной горы и часть ее отвалилась.
Чуть позднее он услышал глухой гул ломающегося льда. Ледяные осколки взметнулись как бурун возле подножия горы. Он восхитился силой, точностью определения момента, внешним эффектом.
Эндрю Альдон… всегда на посту, борющийся со стихией, загнанный в тупик, бессмертный страж Плайпойнта. Альдон, по крайней мере, никогда не ошибается.
Опять пришла тишина. Пока он наблюдал за тем, как оседает взметнувшийся снег, транквилизатор начал действовать. Было бы хорошо снова не заботиться о деньгах. В последние два года было много потерь. Видеть, как все твои сбережения исчезают в Большом Кризисе – именно тогда его нервы впервые дали о себе знать. Он стал более изнеженным, чем век назад – юный костлявый солдат удачи, без нервов и гордящийся этим. Сейчас он должен сделать нечто похожее, хотя сейчас это будет легче – за исключением Дороти.
Он подумал о ней. На столетие моложе, чем он, живущая своей юностью, временами безрассудная, любящая все удовольствия жизни.
В ней было что-то легко ранимое, временами когда она впадала в такую сильную зависимость от него, что он чувствовал необычайное влечение к ней. Иногда она раздражала его до безумия. Вероятно, это было более близко к любви, чем он хотел бы сейчас, случайное противоречивое чувство. И, конечно, она знает. Это вызывает определенную меру необходимой вежливости. Пока он сможет собрать себя снова. Но все это не может быть причиной того, что он должен удержать ее от сопровождения его в этой поездке. Это стоит вне любви или денег. Это выживание.
Лазер вспыхнул снова, теперь справа. Он ожидает грохота.
СТАТУЯ. Это не слишком удобная поза. Она лежит, замороженная в ледяной пещере и выглядит как одна из роденовских фигур, чуть поддерживаемая с левой стороны, правый локоть закинут над ее головой, рука повисла рядом с ее лицом, плечи упираются в стену, левая нога полностью спрятана.
Она одета в серую парку, соскользнувший капюшон освободил пряди темно-русых волос. На ней синие брюки, черный ботинок на той ноге, которую можно видеть.
Она покрыта льдом и в многократно преломленном свете пещеры можно видеть, что в ее внешности нет ничего неприятного, но и ничего особо привлекательного. Она выглядит как двадцатилетняя.
На стенах и потолке пещеры множество трещин. Сверху как сталактиты свисают множество сосулек, вспыхивая как драгоценности в многократно преломленном свете. Пещера имеет ступенчатый уклон, образуя в том конце, где находится статуя, нечто вроде гробницы.
Так же случайно, когда появляется разрыв в облаках, красноватый свет концентрируется на ее фигуре.
Она действительно двигалась в течение столетия – на несколько дюймов, вместе с подвижками льда. Но из-за игры света кажется, будто она движется быстрее.
Общая обстановка создает впечатление, что это всего лишь бедная женщина, которая попала в ловушку и замерзла здесь до смерти, а не статуя живой богини на том месте, где все началось.
ЖЕНЩИНА. Она сидит у окна в баре. Дворик снаружи серый и угловатый, занесен снегом, на клумбах мертвые растения – окостеневшие, трепещущие и замерзшие. Она ничего не имеет против вида. Далека от него. Зима – время смерти и холода, и ей нравилось, когда ей напоминали об этом. Ей нравилось погружение в свои мечты на фоне ее бездушных, холодных и очень зримых клыков.
Яркая вспышка света осветила дворик, сопровождаемая дальним ревом. Она отпивает свое питье, облизывает губы и слушает мягкую музыку, которая наполняет воздух.
Она одна. Бармен и вся остальная прислуга здесь роботы. Если бы кто-нибудь кроме Поля вошел, она, должно быть, вскрикнула бы. Они были единственными людьми в отеле в этот период межсезонья. Кроме спящих, они единственные люди во всем Плайпойнте.
А Поль… Он скоро придет, чтобы повести ее обедать. Там они могут потребовать, если захотят, чтобы за другими столами были голограммы других людей. Она не хочет. Ей нравится быть наедине с Полем в такие, моменты, как сейчас, перед большим приключением.
Он расскажет ей о своих планах за кофе, и скорее всего, уже сегодняшним вечером смогут получить необходимое снаряжение для того, чтобы начать то, что могло бы снова поставить его на ноги в
