заклинание, чтобы понимать язык животных...
Не глядя на меня, глядя на свои руки на руле, Сержант говорит:
— У них нет приворотного заклинания.
То есть я действительно люблю Элен. По-настоящему. Женщину в теле мужчины. У нас больше нет жаркого секса, но, как сказал бы Нэш, чем подобные отношения отличаются от отношений любовников, которые прожили вместе достаточно долго?
У Моны с Устрицей есть гримуар, но у них нету баюльной песни. Баюльная песня была на странице, которую Мона вручила мне перед тем, как уехать, — на странице, где было записано мое имя. Внизу страницы. Там же, внизу страницы, написано кое-что еще. “Я тоже хочу спасти мир — но не так, как предлагает Устрица”. Подписано: Мона.
— У них нету баюльной песни, — говорит Сержант, говорит Элен. — Но у них есть защитное запинание.
Защитное заклинание?
Которое защищает их от баюльной песни, говорит Сержант.
— Но все не так плохо, — говорит он. — У меня есть полицейский значок, пистолет и пенис.
Найти Устрицу с Моной несложно — надо искать чудеса. Фантастические заголовки в газетах. Заметки о сверхъестественном. В июле на озере Мичиган видели, как молодая пара перешла озеро по воде. Девушка приказала траве вырасти из-под снега, чтобы спасти бизонов, умиравших от голода в Канаде. Молодой человек разговаривает с потерявшимися собаками в приюте для животных и помогает им разыскать хозяев.
Надо искать колдовство. Надо искать святых.
Летучая Дева. Иисус Задавленных Зверюшек. Плющевый ад, зеленая угроза. Говорящая корова.
Погоня за чудесами — задним числом. Охота на ведьм. Это не то, что советуют психотерапевты. Но оно помогает.
Мона и Устрица. Очень скоро весь мир будет принадлежать им двоим. Произошло перераспределение власти. Мы с Элен будем вечно в дороге — в погоне. Представь себе, что Иисус гоняется за тобой, пытаясь поймать тебя и спасти твою душу. Что он не просто пассивный и терпеливый Бог, а въедливая и агрессивная ищейка.
Сержант со щелчком расстегивает кобуру, так же как Элен когда-то открывала сумочку, и достает пистолет.
Он говорит, Элен говорит, кто бы то ни был, он говорит:
— Как ты насчет того, чтобы прикончить их по старинке?
Теперь это моя жизнь.
