На крыло мостика боком вышел капитан. Держась одной рукой за косяк и упираясь ногой в машинный телеграф, он глянул поверх ветроотбойника и громко скомандовал:
— Боцман! Прекращайте! Всем на шлюпочную палубу.
Все обернулись к капитану, и в этот миг на палубе появилось новое действующее лицо.
Длинная нескладная фигура выросла на матах у первого трюма. Человек несся к надстройке, отчаянно балансируя, и кричал:
— Вотэр! Вотэр, товарифщ!
Если это была явка с повинной, то время для неё корефан выбрал самое неподходящее.
— Это он! — снова раздался обличительный крик, что будил по ночам видавших виды мужиков и заставлял их дрожать за запертыми дверьми кают.
На этот раз прятаться им было некуда, и они дружно ринулись в атаку.
Из-за станины крана выскочил Денис и решительно нырнул корефану под ноги. Корефан проехался животом по матам, свалился на палубу, и там его настиг кувалдоподобный кулак Сергеича. Следом подоспели вечно хмурые механики.
Корефан издал пронзительный душераздирающий вой. Парни отшатнулись в сторону, и капитан закричал с крыла:
— Хватит! Ребята, пожалуйста, хватит!
Конечно, негр обманул. Ведь только у меня и у Вали был достаточный опыт укрощения корефанов, вступивших на тропу войны. Но Валя сидел в кабине крана, а я — на трубе, и никто не пригласил нас поучаствовать в экзекуции.
Через секунду корефан уже стоял на ногах. Он вихрем взметнулся с палубы на крышку трюма, оттуда перепрыгнул на застропленную кипу матов, упирающуюся в фальшборт. Вероятно, он собирался бежать назад, к первому трюму, осознав, что ему не будет ни прощения, ни пощады.
Маты качнулись и поехали в сторону. Опора ушла из-под ног, негр взмахнул длинными руками, вытянул далеко вперед шею, но стрелка суммарного вектора действующих сил неумолимо показывала за борт. И корефан подчинился законам гравитации. Он долго и медленно падал, и так же долго и медленно набегала волна. Потом все ускорилось, волна подхватила тело и швырнула о борт, а когда, шипя и пенясь, отступила, корефана уже не было на поверхности, и только брошенный с мостика круг с буйком одиноко дрейфовал под корму.
Народ на палубе постепенно приходил в себя. Трель авральной сигнализации подстегнула этот процесс, и голос капитана, усиленный динамиками внутрисудовой трансляции, положил начало переосмыслению минувших событий. И только сейчас я окончательно понял, что «Дядя Теймур» обречен.
— Шлюпочная тревога! Экипажу собраться у шлюпки номер один! Матросу Стрельцову срочно подняться на шлюпочную палубу к шлюпке правого борта!
Подниматься выше трубы было некуда, а спускаться к повинившимся товарищам я не спешил. Реабилитация хороша, когда она посмертна, реабилитация при жизни влечет за собой множество проблем и неотвязный глубокомысленный шепот за спиной: «А может, и не зря его тогда…»
— Виктору Стрельцову срочно подняться на шлюпочную палубу!
Конечно же, недальновидный корефан не стал прыгать за борт после того, как мы с Валентином ушли в надстройку, оставив его валяться на корме. В отличие от своего «товарифща» по гоп-стопу, он не мог не заметить догорающие останки абордажной лодки, а на скорую помощь корефанов, оставшихся на борту воровского суденышка, он почему-то не рассчитывал.
Одиннадцать человек собрались на шлюпочной палубе в спасательных жилетах, и капитан сам обходил строй, хотя по расписанию это должен был делать Ослик. Кстати, а где Ослик?
— Виктору Стрельцову срочно подняться на шлюпочную палубу! Мы все ждем тебя, Виктор! Мы нашли его! Мы нашли убийцу!
Вот и Ослик. Ему тоже больше не хочется верить, что убийца — один из нас, и что он сейчас сядет вместе со всеми в шлюпку и без пистолета будет выглядеть совершенно обычно и невинно. А потом вместе со всеми будет сокрушенно обсуждать мрачную и запутанную историю, как Колька спьяну угробил двигатель и выпрыгнул за борт, а какой-то негритос ни за что ни про что застрелил четверых человек, а пятого огрел по башке из-за куска колбасы. Погружение продолжается. И только я знаю о спрятанном в пустой каюте пистолете, я знаю о наркотиках, я знаю, что их искали все это время…
Их искали… Не только по каютам и уж, конечно, не на камбузе. Только теперь я понял, где их должны были искать. И еще, теперь я, кажется, знаю, кто — он…
Я посмотрел на шлюпочную палубу. Они стояли там все, вместе с Осликом. Убийца находился среди них, и пистолета при нем, конечно, не было.
Я торопливо перемахнул через ограждение и спустился вниз.
В надстройке царил полумрак и стояла оглушающая тишина. Коридоры слабо подсвечивались лампами аварийного освещения. Одна лампа горела прямо напротив нужной мне каюты.
Дверь была незаперта. Скорее всего, ее не запирали на замок и прошлой ночью. Ему ведь некого бояться.
Я откинул матрац. Потом выдвинул левый ящик стола, открыл тумбу справа. Пистолет лежал в верхнем ящике, прикрытый журналом. Раньше я убийцу вычислить никак не мог. Да и минуту назад все улики были косвенные. И сейчас — тоже. Кроме пистолета.
Аккуратно затворив за собой дверь, я направился в свою каюту.
За две недели пребывания на «Дяде Теймуре» я так и не успел с ней сродниться. На стоянке я добирался сюда с единственной мыслью о сне, с выходом падал на койку, подкошенный морской болезнью, а потом меня переселили в камеру. И все-таки я с сожалением окинул взглядом свое временное пристанище неудавшегося лимитчика. В шлюпке мне достанется гораздо меньшая площадь.
Сполоснув руки и лицо под замирающей струйкой воды, я переоделся, сунул в карман Наташ кину фотографию, кое-какие документы, а за пояс — пистолет. Наверное, сейчас не лучшее время для судебного разбирательства, все равно в шлюпку сядем все. А процесс начнется несколько позже.
Топот торопливых шагов на трапе напомнил мне, что пароход тонет и двенадцать человек ждут меня у готовой к спуску шлюпки. Кто-то спустился на нашу палубу и свернул на противоположный коридор.
Я вышел из каюты, повесил спасательный жилет на дверную ручку и пошёл на звук чужих шагов.
Он оставил дверь отворённой и сидел на диване, откинув назад голову и свесив руки вдоль тела. Сначала он даже показался мне неживым, и я отшатнулся к переборке, давая дорогу тусклому свету из коридора. Его глаза блеснули из-под полуприкрытых век. Он выпрямился, открыл дверцу, и его рука устремилась внутрь стола.
Я шагнул вперёд и с силой ударил ногой по дверце. Он негромко охнул и, выдернув кисть, прижал ее к груди.
— Ты не это ищешь, Валя? — спросил я, вынимая из-за спины пистолет.
Я не хотел, чтобы Валя был убийцей. Лучше бы им остался корефан. Тем более что это он напал на Андрея на камбузе. Возможно, если бы корефан грыз сухой рис, не выходя из трюма, все бы прояснилось гораздо раньше. Но он уже где-то слыхал о существовании хлеба и жареных котлет и рискнул на вылазку. Он выбрал не самое подходящее время, и то же самое можно сказать об Андрее, подставившем свой затылок под скалку. И тогда Валино стопроцентное алиби умножилось на ноль.
Тайник в трюме был подготовлен заранее. Вряд ли кто-нибудь из машинной команды стал бы прятать в трюме серьезную контрабанду, и Колька с Хомутом — не исключение. Визит чёрной таможни застал их врасплох, поэтому они не успели подготовить место у себя в машинном отделении и спрятали водку в первую попавшуюся щель между мешками. По той же причине искать пакет с пропавшей наркотой убийца должен был в машине, а не в трюмах. Но он не мог этого сделать, пока там шла круглосуточная работа. И вот сегодня ночью, сразу после гибели Олега, в машине появился Валя.
Валя все время был в стороне от событий. Но только Валя умел бесшумно открывать стальные задрайки дверей и люков, и только матрос смог бы так быстро и уверенно передвигаться по темному трюму. И, пожалуй, только Вале мог поверить Олежка, сидящий ночью в засаде.
