С последним проблеском сознания варвар подумал — не чудовище ли он обнимает?..
— Просыпайся, варвар! — голос звучал по-прежнему мягко и нежно, однако в нем уже угадывались стальные нотки суровой и надменной хозяйки.
— Ты зря пытаешься заставить меня забыть… — пробормотал Конан, одеваясь, — я все помню.
— Все ты не можешь помнить, мой варвар, — с насмешкой проговорила женщина, — а ту часть, что помнишь.… Это не страшно.
«Интересно, — думал Конан, машинально помогая хозяйке усесться на лошадь, — какую же часть нашей любовной игры она заставила меня забыть? И почему? Значит, что-то я, как человек, мог не принять? Ужаснуться?»
Он вспомнил все изысканные ласки, которыми его награждали женщины на протяжении многих лет, с тех пор, как он познал любовь.
Казалось бы… удивить его теперь сложно.… Так что же это были за игры, столь ужасные для человека, что эта женщина заставила его их забыть?! Эта женщина… Кто она? Демон? Хозяйка оборотней? Почему она так испугалась кружки, подаренной демоном? И хотелось бы знать — чем (или кем?) она пообедала этой ночью?
День был как обычно жарким, небо безоблачным, а разомлевшие лошади еле плелись. Конан искоса наблюдал за погонщиками и хозяйкой, но ничего необычного в их поведении не было. Оборотни вели себя смирно, а Иолина, как всегда ехала молча, глубоко задумавшись и устремив невидящий взгляд куда-то за горизонт.
— Может, ты мне скажешь, куда и зачем мы едем? — решил нарушить молчание Конан.
Он не надеялся на ответ, но женщина, очнувшись от задумчивости, сказала:
— В сердце Кезанкийских гор есть одно место… Мне необходимо там побывать.… Надолго мы не задержимся и почти сразу отправимся в обратный путь… если будем живы, — она ласково улыбнулась, и Конан заметил, что зубы у нее значительно острее человечьих и, пожалуй, длиннее.
— Может, расскажешь подробней? Что это за место, кто там живет?
— Заранее лучше не знать, мой варвар, — тихо ответила Иолина и отвернулась, давая понять, что разговор окончен.
Ехали целый день, не останавливаясь. Конан закусывал на ходу, Иолина есть отказалась, а погонщикам он и не предлагал, справедливо полагая, что лепешки придутся им не по вкусу. К вечеру на небе стали собираться облака, затем они слились в одну огромную тучу, которая к ночи закрыла весь небосвод.
— Он знает, что я приближаюсь, — как бы про себя пробормотала женщина, а вслух сказала: — Сегодняшняя ночь может быть бурной! Приготовь меч, варвар!
Конан промолчал. Что тут говорить, если она не желает ничего рассказывать? А меч, — он усмехнулся, — всегда наготове.
Иолина пристально посмотрела на своего телохранителя и удовлетворенно кивнула.
— Если будет туго, я постараюсь появиться пораньше и помочь.… Берегись черных птиц, варвар, — она подняла руку, останавливая караван на ночлег.
Вдали непрерывно громыхало. Змейки молний, извиваясь, падали на землю. Запахло прохладой. Конан наскоро перекусил, наблюдая за хозяйкой — ему хотелось уловить миг ее исчезновения. Иолина сидела, плотно сжав губы и, по обыкновению, задумавшись. Позади раздался какой-то звук. Конан мигом обернулся — в степь убегали два огромных волка. Погонщики… Интересно, выполнят ли они приказ хозяйки — охотиться подальше от коней и верблюдов?
— Как думаешь, они поняли, что надо… — начал Конан, но перед ним уже никого не было.
Миг исчезновения пропущен… Конан причесал пятерней волосы на затылке. Какая разница — увидит он момент исчезновения или нет?! Что он, собственно, хотел увидеть? Останется ли после нее радуга?
Стреноженные животные, чувствуя приближение грозы, жались поближе к человеку. Ночь может быть бурной, так, кажется, она сказала? И еще — берегись черных птиц. Конан сложил продукты в сумку. Сколько раз он смотрел в глаза смерти? Не сосчитать.… Было ли ему страшно? Когда как.… Если дело касалось колдовства — чаще всего, да — было страшно.
Он накрыл сумку пологом, чтобы не промокла. Что же будет сегодня? Он прислушался. Волчьего воя не слышно. Похоже, оборотни послушались приказа и убежали подальше. Что будет, если они не смогут никого убить в степи? Прибегут, все-таки сюда?
Гроза приближалась. Молнии теперь не выглядели маленькими змейками, а походили, скорее, на огненных удавов — огромных, грозных, пожирающих все на своем пути. Стемнело настолько, что не видно было даже вытянутую руку. Только вспышки молний озаряли, притихшую в ожидании степь. Черные птицы… Конан вытащил из ножен меч и положил на колени. Да разве разглядишь в темноте черных птиц?! А молнии — если смотреть на небо — ослепляют до того, что после вспышки, некоторое время, вообще, ничего не видишь.
Зашуршал дождь. Постепенно набирая силу, скоро он уже поливал степь сплошным мутным потоком. Конан прислушался. Ему показалось, что сквозь шум ливня, пробиваются иные звуки, похожие на клекот птиц. Черные птицы.… Если они будут нападать, придется наугад крутить мечом над головой, в надежде поразить, хоть одну из них, чтобы потом, при вспышке молнии или утром, хорошенько рассмотреть. Что же это за черные птицы? Конану представлялись огромные летающие существа, вроде дракона. Но ведь, она сказала — птицы! Может, обычные вороны? Просто стая ворон, науськанная для нападения? Но тогда бы она так и сказала — вороны! Хотя… если эта женщина из другого мира… она могла называть ворон черными птицами. Непривычно, но, в общем, верно.
Шум, клекот, хлопанье крыльев раздались над головой. Конан вскочил и поднял меч. Описал несколько восьмерок, постепенно раскручивая тяжелый клинок так, чтобы он служил надежной защитой от любого нападения. Любого? Нет, если верху ринется что-то огромное, массивное — не поможет никакой меч. Стая — а, похоже, что это была именно стая — постепенно удалялась. Клекот стих. Только дождь по- прежнему шумел мутными струями.
Внезапно Конан ощутил чье-то присутствие. Казалось, кто-то, затаившись, стоит рядом, сдерживая дыхание. Но вспышки молний освещали только пустую, мокрую степь, не считая сбившихся в кучу коней и верблюдов, сиротливо стоявших неподалеку. Конан старался при каждой вспышке осматривать другой участок степи. Никого. И в то же время — кто-то стоит рядом. Ждет. Выжидает, потихоньку подбираясь все ближе и ближе. И скоро наступит миг, когда можно будет нанести удар — всего один, точный, смертельный.
Описывая мечом восьмерки, Конан стал перемещаться по кругу, надеясь, в конце концов, поразить невидимого противника, подло подкрадывающегося в темноте. Вновь над головой загалдели птицы, зашумели, захлопали крыльями. Дождь припустил еще сильнее. Вода падала с неба сплошным потоком, и казалось немыслимым, что кто-то может летать под этими жесткими струями. Остановившись, Конан вновь раскрутил меч над головой — угроза с неба была более явственной. Раздался странный, непривычный, ни на что не похожий клекот. Меч вздрогнул — раз, другой, третий… Кто-то попадал под удары широкого вороненого клинка. Утром будет видно. Гомон стаи отдалился, птицы поднялись выше, но, по-прежнему, кружили над головой. Конан продолжал раскручивать меч. Усталости он не чувствовал. Наоборот — затекшие, стосковавшиеся по работе мышцы, казалось, радовались возможности размяться, наливались силой, требовали еще большей нагрузки. Конан не сомневался, что вращать мечом он сможет до самого утра. Вот только днем придется все-таки поспать…
Птичий гомон отдалился и исчез. Но явственно чувствовалось чужое присутствие. Кто-то невидимый, настороженный, расчетливый стоял неподалеку. Может, оборотни вернулись? Но они были бы видны во вспышке молний. Нет, рядом кто-то другой. И он гораздо опаснее, и оборотней, и птиц.
Время шло, но невидимое существо не нападало. Конан опустил меч и прислушался. Не считая шуршания дождя — тихо. Кром! Неужели чувства его подвели? Может, рядом действительно никого нет? И все же ощущение чужого присутствия не оставляло его до самого утра.
Дождь к рассвету затих. Птицы больше не появлялись, а когда ночная темнота сменилась
