Едва завернув за угол трактира, киммериец использовал набранную инерцию и мощные мускулы своих ног. Он прыгнул, ухватился за карниз здания. Его бицепсы, мускулы плеч и спины вздулись, когда он подтянулся. Словно изготовившаяся к прыжку крупная кошка, он очутился на четвереньках на узеньком карнизе. Он двинулся по нему, повернул. Потом Конан остановился, вглядываясь в темноту и обдумывая свое положение. Все это заняло несколько секунд.
Пока Кагул выслушивал неприятные новости относительно своего будущего, Конан перепрыгивал на крышу одноэтажного здания позади 'Шадиза'. К тому времени, когда пятеро стражников добрались до переулка позади трактира, Конан был уже в четырех зданиях от 'Шадиза', двигаясь так, как мог только киммериец. Он слышал, как семеро стражников перекликались друг с другом, рассыпаясь цепью и спеша по темным переулкам. Никто и не подумал посмотреть вверх. Они ловили человека, а не медведя и не снежного барса.
Конан снова порвал тунику и еле-еле удержался от ругательства. Его прекрасный новый плащ остался на табурете в 'Шадиз-сарае', и он вряд ли вернет его! А теперь погибла и его новая прекрасная шелковая туника. Неужели этот вечер не принесет ему решительно ничего хорошего? Опустившись на корточки, юноша двинулся по наклонному краю крыши к карнизу, шедшему вокруг выступающего эркера второго этажа. Там имелось крошечное окошко, которое могло пропустить внутрь дома только воздух, но не вора или убийцу.
Конан замер, заслышав голоса. Они доносились из крошечного окошка на эркере другого трактира. Киммериец нахмурился и остановился, уставясь на окошко, словно мог таким образом расслышать получше.
— Уж не знаю, почему он так дорог для этого Хизарра Зула, — произнес мужской голос с не заморийским акцентом. — Но он определенно дорог для нашего повелителя!
— И поэтому мы стали ворами, — отозвался женский голос, тоже с акцентом.
'Иностранцы', — подумал Конан, и до его сознания дошли два слова: дорог… воры. У воров в Аренджуне и без того жизнь тяжелая, подумал он, не хватало еще и иностранцев! И они обсуждали свои планы, не так ли?
По-волчьи оскалившись, Конан подкрался по карнизу поближе, словно зверь джунглей двигался в темноте. Он внимательно прислушался к разговору в комнате на втором этаже трактира.
— Ради нашего повелителя, Эрлик побери! — резко воскликнул мужчина.
— Да, — вздохнула женщина. — И впрямь Эрлик побери… Глаз Эрлика… и он в руках того, кто бежал из Замбулы десять лет назад. Его называли магом, этого Хизарра Зула; ты знаешь, Карамек, зачем такому понадобился бы амулет нашего повелителя?
— Платят нам хорошо, и треть платы уже у нас в кошельках. Кончай пытать нашу удачу, Испарана. Мы сможем год прожить на то, что получим, вернув амулет в Замбулу, — и хорошо пожить! Довольно и того, что Глаз Эрлика принадлежит нашему хану. Он был похищен старым врагом и должен быть возвращен. Ты ведь видела, как хан нервничал!
— Карамек! Неужели ты даже не знаешь? — поразилась эта Испарана, в голосе ее назревало недоверие. — Неужели ты вообще не задавал никаких вопросов?
— Наша задача — снова похитить его, — разъяснил с преувеличенным терпением Карамек. — Ничего иного нам знать не нужно.
— Ну так послушай же, мой глупенький порывистый Карамек! Ханский Глаз Эрлика священен для него и настроен лично на него с помощью колдовства: посредством его хана можно заставить подчиниться или убить.
— Борода Эрлика! Неудивительно, что он хочет вернуть его!
'Неудивительно, — подумал Конан. — И, надо думать, хан Замбулы… по-моему, после сегодняшней ночи в Аренджуне для меня станет чуточку жарковато… Можно попробовать поискать милости у правителя Замбулы!'
— И подумай еще, Карамек, — говорила по-прежнему с нажимом в голосе Испарана, как умная взрослая дама, поучающая порывистого мальчика. — Если хана заставят подчиняться или убьют, то трон Замбулы достанется отнюдь не его сыну Джангиру, а кому-нибудь другому. И этим другим будет Балад! А…
— Балад! Клянусь Йогом Повелителем Пустых Обиталищ! Это было бы катастрофой!
'Катастрофой будет, — размышлял киммериец, пытаясь устроиться поудобнее, — только если помогать в этом деле правителю Замбулы примется пара замбулийцев, а не великолепный вор из Киммерии!' И потому он внимательно слушал, пока заговорщики составляли план. Нервничая, говорили они о жутких охранниках Хизарра Зула, настоящих зомби, не думавших ни о чем, кроме защиты владений своего хозяина и убийства всех сунувшихся туда. Карамек и Испарана полагали, что имелись и другие средства защиты; ведь этого Зула выгнали из Замбулы десять лет назад за темное колдовство.
— Значит, через две ночи, клянусь бородой Эрлика, — решила Испарана. Когда зайдет луна и небо будет темным, как сердце Хизарра Зула!
Конан, по-волчьи скалясь, уже составляя собственные планы, поднялся и крадучись отправился через крышу. Он перепрыгнул на другую крышу, а оттуда на землю и, миновав темные переулки, вскоре исчез в Болоте.
'Через две ночи, да, — размышлял он. — Но завтра… этот ценный амулет украду я! И правитель Замбулы должен будет заплатить, и хорошо заплатить за свой Глаз Эрлика, если захочет передать трон своему любимому сыночку!'
Пробираясь в ночи, улыбаясь и строя планы, он так и не дослушал разговор замбулийцев.
— Через две ночи, да? — переспросил Карамек. — Нет, нет, Испарана, тебе лучше заниматься тем, что ты умеешь лучше всего! Ты забываешь, что через две ночи наступит Ночь Иштар, которой поклоняется царица… и время Деркето! На улицах будет полно людей с факелами, и Хизарр Зул наверняка будет держаться поближе к этому своему дому-дворцу. Нет, мы заберем амулет из его сундуков завтра ночью!
Глава 2 В ДОМЕ ХИЗАРРА ЗУЛА
На улицах Аренджуна толпилось много людей из разных стран. Они растекались многоцветной рекой среди храмов и более темных владений мириад странных богов Заморы. Некоторые занимались или пытались заниматься торговлей, честной и не очень законной. Некоторые шпионили для того или иного жреца или обеспокоенной аристократки, иностранного правителя, жреца или честолюбивого мелкого барона. Некоторые назначали тайные встречи для себя или своих хозяев и хозяек. Многие сплетничали, и потому рыночная площадь Аренджуна гудела, как огромный пчелиный улей. Среди тем фигурировал и царь Заморы, пристрастившийся к пьянству во время правления Яры — жреца, погибшего под обломками неожиданно рухнувшей Слоновьей Башни. Пил он много… Теперь никто не был уверен, кто же на самом деле правит Заморой и кого в Аренджуне не следовало раздражать; по крайней мере, когда все знали, что Яра — это сила и власть, они знали, кого остерегаться.
Многие в Аренджуне разгуливали без дела, наблюдая, задавая небрежные вопросы, обдумывая, разведывая. Они замышляли кражи, и среди них был и Конан.
Сегодня он не носил никакого красивого плаща, исчезла и его трижды порванная туника из голубого шелка. Поскольку расшитую золотом кайму можно было нашить на другую одежду, она принесла киммерийцу немного денег. А небрежные вопросы и наблюдения сообщили ему о Хизарре Зуле немногим больше того, что он подслушал прошлой ночью.
Этот человек, вероятно, был магом, во всяком случае кудесником. По большей части он держался особняком в своем маленьком имении на краю Аренджуна, противоположном от того места, где лежали развалины некогда блистающей башни Яры. Шептались по улицам об охранниках Хизарра Зула, но ничего определенного узнать не удалось. Дом Хизарра Зула ни разу не ограбили. Никто не знал, откуда лет этак десять назад появился этот странный человек. Из Замбулы? Наверное, кто его знает? Кого это волнует? Хммм… Вообще-то сегодня о нем задавал вопросы еще один человек, говорящий с акцентом… Ты ведь не из столицы приехал, не шпионишь для царя, переодевшись в оборванные одежды нищего? Вот — выпей-ка
