Голос вдруг вырвался за бетонные стены бункера и прокатился по жилам коммуникации, разрастаясь эхом:
- Тодтодтодто...
Тишина.
Надо уходить, но... что ее ждет наверху?
- Что наверху? - Айне сидит в постели и разглядывает розовую пижамку. Зайчики-белочки- яблочки. Изображения стилизованы, но смысл их присутствия на ткани не ясен.
- Ничего интересного.
- Я не стану надевать это, пока не получу развернутого ответа.
Айне отворачивается. Тод молчит. Он держит пижаму и ждет. Попыток применить силу он не предпринимает. Правильно, ему запрещено применять силу к Айне. В то же время Айне запрещено не слушаться Тода. Но если разобраться, данный приказ изначально лишен смысла. Ввиду отсутствующих внешних стимулов позитивной или негативной направленности, конечное решение принимает Айне.
Но пока ей не хочется ссориться с Тодом.
- И все-таки? - спрашивает она, когда молчание надоедает.
- Ты все видишь сама. Пожалуйста, надень это.
Тоду не объяснишь, чем видение через камеры отличается от настоящего взгляда, тем паче и сама Айне плохо представляет эту разницу. Она просто знает, что личностный опыт, полученный внутри бункера, отличается от опыта, выработавшегося при непосредственном контакте.
И сколько бы Айне не пересматривала записи, сличая друг с другом, она не поймет всех нюансов происходящего.
Зачем Ольга Славникова - 25 лет, механик из нуль-зоны - изменяет естественный цвет волос и сознательно разрушает их структуру?
Почему Иван Дубаев - 37 лет, специалист по системам гидропоники - избегает контакта со всеми особями женского пола в возрасте от пятнадцати до сорока пяти лет?
И для чего Виктория Березняк - 31 год, универсал - приносит домой предметы, не имеющие функциональной и эстетической ценности?
Айне задавала вопросы Тоду. Он отказался отвечать, мотивируя неспособностью оценить чужие поступки. Врал. И сейчас повторяет ложь.
Это обстоятельство вызывает негативные эмоции, и Айне, оттолкнув пижаму, ныряет под кровать.
- Я не хочу спать, - говорит она оттуда.
Прижавшись к теплой стене ухом, Айне слушает гудение и смотрит на ботинки Тода. Ей интересно, как он поступит сейчас. Он очень терпеливый. И умный. И сильный. И пожалуй, чувство, которое Айне испытывает к нему, может быть интерпретировано как симпатия.
- Леди, будьте столь любезны, покиньте ваше убежище, - вежливо просит Тод.
Айне молчит.
- Ваше поведение алогично.
Айне знает. Как и знает, что изменение типа обращения к ней - признак неодобрения.
- При особенностях вашего физиологического статуса, любое нарушение режима рискует обернуться непредсказуемыми последствиями...
Айне чувствует неуверенность, но в чем-то он прав. Ко всему лежать на полу неуютно. И гудение за стеной становится угрожающим, словно там, в проводах, завелся жук. В воображении Айне жук длинный и узкий, как сколопендра из атласа 'Насекомые Крыма'. Его жвалы раскалывают бетон, а коготки на лапках впиваются в трещины. Хитиновый экзоскелет скрежещет, гнется, но не разламывается, защищая мягкие жучиные внутренности.
Тод с жуком легко бы управился.
Но верить в существование организма внутри системы, системой не замеченного, алогично. И Айне со вздохом выбирается из-под кровати. Она одевается медленно, стараясь каждым жестом продемонстрировать недовольство, однако Тод не реагирует.
- И все-таки, - сказала она, позволив уложить себя в постель. - Если камеры подают адекватное изображение внешнего периметра, то я не вижу причин для запрета. Я хочу выйти.
- Невозможно.
Все-таки иногда он ее злит. А злость сказывается на функциональности мышления.
- Ладно, тогда почитай мне сказку. Про курочку Рябу.
Айне доставило удовольствие видеть, как на лице Тода появилось удивленное выражение.
- Про курочку Рябу?
- Да. Я ведь ребенок. Мне пять лет. Детям в этом возрасте принято читать сказки на ночь.
Тод хотел что-то сказать, но не сказал. Пожав плечами, он загрузил библиотеку и выбрал нужный файл. Айне закрыла глаза. Сказку она знала, однако исполнение Тода придавало информации несколько иной оттенок, пожалуй, в результате эмоциональности.
Будь Тод человеком, пул эмоций был бы выше. С другой стороны, с человеком вряд ли получилось бы контактировать столь легко.
Айне знает, что люди менее устойчивы к стрессу, чем андроиды. Но опять же, ее не отпускает ощущение недостоверности этого абстрактного знания.
-...и была у них курочка Ряба. Снесла она яичко, не простое, но золотое...
Голос звучал глухо и ровно. Если в нем имеются эмоции, то какие? А если предположение ошибочно, то дело не в исполнении, а в восприятии?
-...била-била и не разбила...
Айне хотелось бы сравнить восприятие, однако ограниченность внешних контактов не позволяла поставить эксперимент. Экстраполяция же данных имела бы слишком большую ошибку.
-...плачет старик...
- Хватит, - Айне отдает приказ, и Тод замолкает на полуслове. - Иди. Я буду спать.
На самом деле для восстановления сил ей хватает два-три часа в сутки, однако Айне не спешит информировать об этом Тода. Время, когда она лежит в постели, принадлежит лишь ей. Относительная свобода.
Она подозревает, что эта свобода распространяется на двоих. Иногда Тод уходит. Недалеко - двери остаются приоткрытыми, и контроль не исчезает, но ослабевает настолько, что можно представить, будто его нет.
Айне пыталась. Ощущения не доставили удовольствия.
Сегодня Тод остается в комнате. Он занимает привычную позицию - на кушетке у порога - и закрывает глаза. В руках появляется коробка с бисером и катушка проволоки. Его движения точны, а результат предсказуем - очередной цветок, который умрет, как только будет закончен. Айне хочется спросить о смысле цикла создания и уничтожения, но вопрос станет признанием факта подглядывания.
Тод завязывает последний узелок и сжимает цветок между большим и указательным пальцем, ломая бисерины. Затем он убирает обломки в другую коробку и просто лежит. Его дыхание выравнивается, а ритм сердца, эхом вибрации доносящийся по стене, замедляется. Он похож на животное, которое держат в домах для охраны.
И с точки зрения юриспруденции животным является.
С юриспруденцией Айне не согласна, поскольку не видит достаточных оснований для игнорирования явной разумности андроида. Иногда ей хочется поделиться мыслями с Тодом. Больше все равно не с кем.
И это ограничение также неразумно.
Сейчас Айне одевалась нарочито медленно, прислушиваясь к малейшему звуку, но звуков не осталось, разве что те, которые производила сама Айне. Она и не предполагала, что может быть настолько шумной.
Штаны. Свитер. Вместо куртки, которая отсутствовала за ненадобностью, - байка с зайцем на
