восстановление старого особняка и переоборудование его под гостиницу.
– Интересно, почему вы решили заняться гостиничным бизнесом? – спросил Фред, желая узнать о ней как можно больше. – Вы ведь по профессии дизайнер, верно?
– Да, но мне всегда говорили, что деловая хватка у меня, как у дедушки Маркуса. Мне нравилось работать в семейной компании, но я всегда ощущала какую-то неудовлетворенность, хотя до конца не понимала, чего именно мне не хватает. И только унаследовав Эллиот-мэнор, я поняла, чего мне не хватало: мне не хватало собственного увлекательного, захватывающего дела, которому я могла бы посвятить все свое время, силы и знания. А Эллиот-мэнор всегда привлекал и манил меня. Этот дом – часть моей жизни, место, где я родилась и жила несколько лет. Даже когда мы переехали в Сан-Франциско, Эллиот-мэнор всегда оставался в моем сердце. Вы ведь тоже заметили, что он особенный, правда?
– О да, совершенно особенный, – согласился Фред, ничуть не покривив душой. Он вспомнил то странное чувство, которое испытал, впервые увидев Эллиот-мэнор. Он обладает какой-то особой энергетикой, в нем ощущается прямо-таки осязаемая аура, которая словно бы превращает дом в живое существо.
– А как отнеслись ваши родные к тому, что вы оставили семейное дело и занялись собственным? – поинтересовался Фред, памятуя, как были потрясены члены его семьи, когда он объявил им о своем решении уйти из фамильного бизнеса.
– Поначалу все были, конечно, в недоумении, поскольку в компании я имела хорошую должность и прекрасные перспективы. Меня пытались отговорить от этой затеи, но когда в конце концов поняли, что это невозможно, то и сами загорелись идеей превращения Эллиот-мэнора в гостиницу и теперь ждут не дождутся окончания реконструкции и официального открытия.
– Содержание гостиницы – это ведь тоже бизнес. Гостиничный бизнес, не так ли?
– Разумеется, но я отношусь к этому скорее как к творчеству, ведь Эллиот-мэнор для меня гораздо больше, чем просто дом. Я воспринимаю его как живое существо, имеющее душу. Я все очень хорошо продумала и знаю, что нужно делать. Я собираюсь оснастить дом современными удобствами, при этом сохранив красоту, величие и оригинальность здания, его удивительную ауру.
Фред поразился, увидев, каким одухотворением озарилось ее лицо. Похоже, она и вправду боготворит этот дом.
Словно прочитав его мысли, она грустно улыбнулась.
– Вы, вероятно, сочтете меня глупой или чересчур сентиментальной, но я действительно не могу быть равнодушной, когда речь заходит об Эллиот-мэноре.
– Нет-нет, что вы, – поспешил заверить ее Фред, – я вас прекрасно понимаю. Дом и в самом деле необыкновенный. – Как и его хозяйка, добавил он про себя. Его странным, непостижимым образом влекло к ней все сильнее с каждым мгновением, как он ни старался сдерживаться. До встречи с Викторией Фред и не представлял, что один лишь взгляд, поворот головы, жест или улыбка могут вызвать в нем такой наплыв желания.
Виктория замерла, заметив вдруг вспыхнувший в его глазах огонек страсти. Это длилось всего лишь секунду, и в следующий миг в них уже не было ничего, кроме вежливого интереса. Может, ничего и не было, а ей просто показалось? Может, она просто очень хотела увидеть в этих бездонных черных колодцах всполохи желания и выдала желаемое за действительное?
– По правде сказать, – призналась она, – я придумала все это из чисто эгоистических соображений. Какая-то часть меня, романтическая часть, хочет, чтобы Эллиот-мэнор всегда оставался моим домом, чтобы я могла здесь жить и передать его по наследству своим детям. Практическая же сторона моей натуры требует, чтобы дом приносил пользу, чтобы не пустовал, не превращался в памятник. Превратить дом в гостиницу показалось мне идеальным решением, удовлетворяющим все мои желания. Открыв гостиницу, я смогу жить здесь, заниматься интересным и нужным делом и получать удовольствие. – Она замолчала.
Выражение черных глаз Фреда больше не оставляло сомнений. Значит, ей не показалось. В них действительно горело желание, и оно смутило ее.
– Вы настоящая женщина, Виктория Эллиот. Истинная леди: романтичная и в то же время практичная. Вы знаете, как не только сохранить этот дом, но и вдохнуть в него новую жизнь.
– Эллиот-мэнор заслуживает любви и бережного отношения. У него добрая, светлая душа. Мне бы хотелось, чтобы не только члены семьи, но и другие люди могли приезжать сюда, жить здесь, отдыхать, дышать морским воздухом и любоваться окружающей красотой.
Фред коротко усмехнулся, стараясь справиться с чувственным желанием, с каждым мгновением, с каждым ее словом охватывающим его все сильнее.
– Мне выпало огромное счастье пожить в Эллиот-мэноре сейчас, когда он еще не открыт для всех желающих поселиться здесь. Боюсь, что после завершения реконструкции и открытия гостиницы он станет мне не по карману.
Виктория нахмурилась, приняв всерьез его шутливое замечание.
– Я не собираюсь взвинчивать цену. Хотя, к сожалению, ремонт дома, его содержание, страховка и прочие расходы волей-неволей диктуют довольно высокие цены. Поэтому проживание здесь будет обходиться недешево и это смогут позволить себе лишь люди состоятельные. Но я вынуждена пойти на этот компромисс, чтобы довести до конца то, что задумала. – Она недоуменно взглянула на него. – Но что вы имели в виду, когда сказали, что вам это будет не по карману? Вы ведь из рода Капдевила.
– Я не занимаюсь семейным бизнесом. – Фред улыбнулся и поспешил перевести разговор в другое русло. – Кстати, я еще не спросил, сколько вы возьмете с меня за проживание.
– Нисколько. До открытия гостиницы еще далеко. Считайте себя моим гостем.
– Вы очень добры и великодушны, Тори. – И слишком доверчива, подумал он. А если бы на его месте оказался какой-нибудь бесчестный негодяй? Да и сам он, чем он лучше? Воспользовавшись ее доверчивостью, обманом проник в дом, преследуя свои собственные цели. – Спасибо, – пробормотал он, злясь на себя за эти мысли. За то, что приходится делать то, что он делает, и за то, что раскис так некстати.
– Не за что. Живите, сколько потребуется, чтобы поправить здоровье.
Повисла напряженная пауза, которая красноречивее слов говорила о той буре эмоций, которая захватила их обоих. Наконец он прервал напряженное молчание.
– Задача, которую вы поставили перед собой, не из легких.
Виктория чувствовала себя совершенно выбитой из колеи. Возбужденная и взволнованная, она не знала, как совладать с этим наплывом чувств, пробуждаемых этим мужчиной. Словно приливная волна, они надвигались все ближе, все неотвратимее, грозя затопить ее. Она судорожно сглотнула.
– Я уверена, что справлюсь. Для этого у меня есть все: средства, знания и огромное желание. Обещайте, что приедете посмотреть на дом по окончании реконструкции. Если не в качестве постояльца, то как мой гость.
Фред чувствовал, что ее тоже тянет к нему, понимал ее состояние. Он был достаточно опытен и знал, что стоит приложить немного усилий – и она с готовностью придет в его объятия. Эта мысль словно назойливая муха не давала ему покоя, сверлила мозг.
Он отогнал ее и постарался взять себя в руки. С первого взгляда он понял, что Виктория не такая, как многие известные ему женщины. Она добрая, открытая и отзывчивая. Она не заслуживает того, чтобы к ней относились легкомысленно, как к объекту приятной, но короткой связи. Возможно, у нее мало опыта в любовных делах, поэтому она такая доверчивая и непосредственная. Он не имеет права воспользоваться ее доверчивостью и вторгаться в ее безмятежную жизнь.
Он чертыхнулся про себя. Со стороны все казалось таким простым: суметь остановиться в доме и сделать то, что он должен сделать. Но на деле все оказалось гораздо сложнее. Бороться с собой и своими желаниями нелегко.
– Уже поздно, – сказал он, нарушая молчание. – Пожалуй, пора спать. Спасибо за ужин.
Виктория открыла было рот, чтобы попросить его посидеть с ней еще немного, но вовремя прикусила язык. Что это с ней? Они ведь знакомы всего несколько часов. Что он о ней подумает?
Конечно, в свои двадцать семь она не была совсем уж невинной овечкой и имела некоторый опыт в сердечных делах, но еще никогда и ни к кому ее так не тянуло. Такое сильное влечение она испытывала впервые. А ведь Фред не заигрывал с ней, не пытался увлечь, но один только его взгляд красноречивее слов говорил о его желании.
