Когда капитан покинул каюту, Джон Рич запер дверь, вернулся к столу с аппаратурой и, сев за него, вынул из внутреннего кармана пиджака записную книжку. В ней имелась предварительно собранная информация об участниках предстоящего круиза.
Итак, подумал он, основных действующих лиц, разумеется, кроме дочери мистера Коверндейла, пока не так уж и много. А точнее, всего четверо, и это неплохо. Легче будет в случае чего держать ситуацию под контролем.
Первым номером у нас тут стоит Марджери Шихаб, в девичестве Боул, дочь лорда Боула, лучшая подруга Флоренс, ее сокурсница по колледжу в Кембридже и Сорбонне. Она вот уже три года замужем за дипломатом, атташе по культуре посольства Ливана в Лондоне, Абдулой Шихабом, который, как известно из светской хроники, сказочно богат. В семье трое детей, в настоящее время Марджери снова беременна, уже на седьмом месяце… И, тем не менее, именно к ней сочли возможным обратиться сэр Чарльз и леди Эвелин с деликатной просьбой устроить от собственного имени этот круиз. И она не только поняла их и согласилась, но и сама решила принять участие в небольшом путешествии, чтобы помочь Флоренс встряхнуться…
Джон Рич перевернул несколько страниц, прежде чем нашел следующее имя. Вот – Говард Севидж. Совладелец крупного лондонского издательства «Пеликан-пресс», автор книг по искусству, интеллектуал. Внешне привлекателен, сложен как Аполлон, занимался бодибилдингом, не женат. Женщины от него без ума. Но только не Флоренс. Хотя…
Детектив вздохнул. Она, похоже, все еще продолжала любить Алана Брука, этого красавчика, отпрыска известного клана Бруков, политиков с Восточного побережья США. За последние двадцать лет представители этого семейства трижды занимали высокие посты в Республиканской партии, Конгрессе и Сенате.
Рич горько усмехнулся. Брук-старший, человек крепких моральных устоев, узнав о любвеобильности и непостоянстве Алана, приведшей к разрыву его отношений с дочерью Чарльза Коверндейла, мрачно пошутил в том смысле, что, мол, надо было этого малого еще в детстве кастрировать… Знал ли он, что дело было не только в этом?
Впрочем, шутка эта, достаточно погулявшая по первым полосам светской хроники, вполне могла быть и обычной газетной «уткой». Рич это не выяснял, не было такого поручения. Зато накануне скандальной публикации он по просьбе сэра Чарльза, впервые обратившегося к его услугам, отправился в Париж, чтобы проверить слухи о неверности жениха.
Молодые тогда жили на Монмартре в просторной квартире-студии. Флоренс много работала и начала уже довольно успешно выставляться в одной из небольших галерей, принадлежащих Жану Кювье, известному парижскому покровителю молодых талантов. Увы, слухи о неверности Алана подтвердились. Как и кое-что другое, буквально сразившее наповал родителей девушки. Рич выяснил это, когда июльским воскресным утром Флоренс попыталась объясниться со своим женихом на террасе кафе «Клозери де лила».
Разумеется, никто из них не обратил внимания на человека, сидевшего за столиком чуть поодаль. А тот, заказав чашку кофе и круассан, просматривал газету «Фигаро» в то время как в правом кармане его пиджака во всю работало записывающее устройство размером с наперсток, а чуткий микрофон, способный уловить жужжание мухи на расстоянии трехсот метров, был скрыт в заколке галстука…
Через день запись была представлена заказчику в кабинете его дома в респектабельном предместье. Ричу никогда не забыть, как, услышав взволнованный негромкий голос дочери, сэр Чарльз сник и из пожилого, но все еще крепкого мужчины тут же превратился в старика. Впрочем, и у него самого, много чего повидавшего на своем веку, дрогнуло сердце, когда он присутствовал при объяснении и видел, что Флоренс Коверндейл не сводит полных страдания глаз со своего собеседника. Свидетель краха ее личной жизни, он и сейчас отлично помнил эту сцену, будто все происходило только вчера. В его ушах все еще звучали их голоса:
– Ты же знаешь, Фло, я тебя все еще люблю и долго не смогу забыть. Но после того, что я узнал от твоего врача…
– Алан, врачи тоже ошибаются. Послушай, милый, я знаю сколько угодно случаев, когда после выкидыша женщины опять беременели и у них появлялись прекрасные здоровые дети.
– Думаю, доктор Леблон не стал бы утверждать, что ты больше никогда не сможешь родить, если бы была хоть какая-то надежда.
– Как ты можешь так говорить, это жестоко!
– Прости, Фло, я осознаю, что причиняю тебе боль, но ты же знаешь, я всегда мечтал о большой семье с кучей маленьких бесенят. Поэтому должен оставаться честным с тобой. Будет куда хуже, если мы поженимся, а потом разведемся…
– Послушай, но мы можем усыновить ребенка.
– Нет-нет, дорогая. Чужой ребенок – это не для меня.
– Но как ты можешь так со мной поступать? Это же наше общее горе, а ты вышвыриваешь меня из своей жизни как пустую обертку из-под чипсов… Нет, здесь что-то не так, Алан! И я это чувствую. Лучше сразу признайся, кто она, эта женщина? Неужели ты думаешь, что я ничего не понимаю?.. Это ведь уже не первая твоя измена, да?
– Что ты хочешь услышать в ответ?
– Правду. Думаю, ты должен признаться. Я это заслужила.
– Прости меня, Фло. И… давай без истерики, а? Я же любил тебя. Никто не виноват в том, что так получилось.
– Не виноват?!. Да ты – абсолютная сволочь! Столько месяцев мне приходилось делать вид, что все хорошо. Убеждать себя, что все мои сомнения напрасны. Более того, что они естественны и я просто патологически ревнива. А ты в это время спал с другой… И знаешь, что я тебе скажу? Дело вовсе не в том, что я не смогу иметь детей. Ты просто не хочешь связывать себя семейными узами, потому что пересчитал еще не все юбки. Так что, прощай…
– Думаю, мы оба знаем, куда ты направишься! Наверняка к своему ненаглядному другу Говарду, верно? Может, если бы не было этой странной дружбы между вами, я бы не чувствовал себя третьим лишним…
– Не смей попрекать меня! Кстати, напомню, Говард является также и твоим другом. Он столько раз выручал тебя! Все, с меня довольно…
