Все дело в том, что один из прадедов Полынцева (со стороны матери) был царским офицером, служившим под началом Колчака в период его сибирского правления, и, вероятно, отсюда в правнуке сидел тот самый комплекс, что не позволял бить спокойного, неагрессивного человека. Зато второй пращур (по линии отца) воевал на другой стороне окопов, в легендарной Буденовской конармии, с шашкой наголо, с лихим боевым кличем, под рвущимися на ветру, алыми, как горячая кровь, знаменами. Именно эта кровь и закипала в молодом лейтенанте, когда дело доходило до рукопашной.
Захватив предплечье Зотова, Полынцев круто развернулся через плечо и провел свой излюбленный прием: «рычаг руки наружу». Но сорвалось — не тут-то было. Соперник, видимо, прошел неплохую армейскую школу. Быстро среагировав на захват, он заблокировал движение контрприемом и попытался выполнить подножку.
— Серега, не сопротивляйся! — крикнул из-под кровати шустрый фискал. — Пожалей лейтенанта.
Только зря юнец беспокоился. Хоть и был Зотов крепок и высок, но и он имел ахиллесову пяту.
Дело в том, что в войсках отрабатывается грубая, убойная техника, рассчитанная на уничтожение противника — здесь ее не применишь (не станешь ведь скручивать голову представителю власти). В милиции же наоборот, основной упор делается на приемы задержания — более квалифицированные, мягкие, щадящие. Преступник, хоть и мерзавец, но свой — убивать нельзя, по крайней мере, до тех пор, пока он не бросится на тебя с оружием.
Словом, Зотов эту схватку явно проигрывал, напоминая неуклюжего медведя, отбивавшегося от острозубой сибирской лайки. Полынцев моментально ухватил соперника за ладонь, быстро изменил угол атаки, резко повернулся через плечо и вздернул кисть на себя.
— У-е! — вскрикнул Зотов, падая на пол. — Больно, блин!
— А потерпевшему, думаешь, щекотно было?!
— Он сам виноват.
— Конечно. Это же он в твой дом ворвался. Он драку устроил, он хозяина избил.
— Я туда зашел друга проведать — два года не видел. В той квартире раньше парень с дедом жили.
Полынцев слегка ослабил захват.
— Ну, и что. В чем проблема?
— Ни в чем. Я только спросил: куда, мол, они переехали? А тот на меня матюгами погнал: достали, мол, идите все кобыле в хвост, не знаю, мол, ничего, и все такое прочее. Урод, короче. Ну… и вот.
— Что, «и вот»?
— Вот… не сдержался.
Из-под кровати донесся поникший голос фискала.
— Мужик не стал ничего объяснять, сказал, что недавно купил эту квартиру, и куда переехали старые хозяева, не знает.
Полынцев отпустил захват.
— И что с того? Ну, переехали люди, он-то здесь при чем? Считаете, это повод для драки?
Зотов поднялся на ноги, растирая покрасневшую ладонь.
— Это — не повод. А то, что он меня в грудь толкнул — повод. Я его, козла, руками не трогал, по- человечески спрашивал.
— Разберемся, — кивнул Полынцев, вынимая из-за пояса наручники. — Сам пойдешь или на привязи?
— Сам, — подтягивая штаны, буркнул Зотов. — Свисток, блин, в фуражке, — добавил он уже шепотом.
Глава 2
В кабинете следователя Вишняковой пахло французскими духами и библиотекой. Первое — оттого что вчерашняя выпускница юридического института питала слабость к импортной парфюмерии. Второе — потому что широкий канцелярский стол, занимавший едва ли не половину помещения, был завален выпотрошенными из сейфа уголовными делами.
— Апчхи! — вместо привычного «здравствуйте» громыхнул Полынцев, появившись в дверях кабинета.
Вишнякова, стоя на обшарпанном стуле перед высоким, с антресолью, шкафом, ответила гостю тем же.
— Псхи! — чихнула она тоненько, будто кошка, понюхавшая луковицу.
— Будь здорова, — кивнул Полынцев, оглядывая стройную фигуру девушки.
— И ты расти большой, — пожелала она взаимно.
— Спасибо, и так не маленький, — ухмыльнулся он, поправляя заколку на форменном галстуке.
— Кто? — неожиданно уточнила Вишнякова.
— Я! — повторил он уверенно. — Метр восемьдесят — ровно.
— А мне кажется, что ты себя несколько превозносишь.
Полынцев незаметно выпрямил спину.
— Крестись, если кажется.
Она спрыгнула со стула, от чего небольшая приятной округлости грудь колыхнулась под легким бежевым платьицем, бросила на стол пачку чистых протоколов и, вытянувшись в струнку, подбоченилась.
— Ну?!
— Что, ну? — недоуменно спросил он, видя свое отражение в карих девичьих глаза, сверкающих под пышной каштановой челкой.
— У нас с тобой плечи на одном уровне — видишь?
— И что с того?
— А во мне — метр семьдесят, ровно.
— Прибавь к ним каблуки.
— Невысокие. Заметил?
Разумеется, он заметил, только не совсем понял: девушка проявляла к нему определенный интерес или попросту издевалась? Это нужно было немедленно выяснить.
— Инна, — нерешительно переступил он с ноги на ногу. — Ты со мной типа заигрываешь, или издеваешься?
— Хороший мальчик, прямой, как рельса, — кивнула она, опускаясь на стул, — С чем пожаловал, загадочный ты наш?
— О Зотове узнать. Возбудила или нет?
— Зотова, кажется, возбудила. Чуть в любви на допросе не признался.
— Ничего удивительного. Он недавно из армии вернулся, на юбки еще не насмотрелся. После службы кровь в жилах бурлит. Я его понимаю.
— А я нет, потому как в армиях не служила и на юбки не смотрела. Но, думаю, что за трое суток бурлящая кровь слегка поостынет.
— Неужели задержала?
— Естественно. А что с ним церемонится.
— Зря. Дело-то плевое. Можно было бы и подпиской обойтись.
Инна свела к тонкой переносице черные стрелочки-брови.
— Ты сюда пришел указания мне давать?!
Зная болезненное отношение следователей к своей процессуальной независимости, он быстро замазал образовавшуюся трещину.
— Я из профессионального интереса — сессия на носу.
В юридическом институте, где ему предстояло сдавать экзамены, преподаватели нередко интересовались делами из следственно-оперативной практики. Зачастую, грамотно построенный рассказ
