Саша в последний раз бросил взгляд на суету съемочной площадки. Пора было спускаться на грешную землю, а то что-то все витают в облаках. Артисты, понимаешь!
— Я вот что думаю, братья, — сказал Саша, и улыбка погасла на его губах. — С автосервисом ясно. Вот северные рынки, где у нас доля — Рижский, Петровско-Разумовский и т.д. Что они нам дают?
— Кусок хлеба с маслом, — не понимая, к чему ведет Саша, пожал плечами Космос.
— А что еще?
— Геморрой, — ухмыльнулся Пчела, который интуитивно почувствовал, куда клонит Саша.
— Именно. Мы имеем дикий геморрой с лохами, ментами, дольщиками, ломщиками, отморозками, — а получаем, по сути, по большому счету, фигу с маслом. Никто нас по тому же большому счету не уважает.
— Ну, я так не сказал бы, Сань, — обиделся Космос.
— Короче, братья, я о чем хочу сказать. Расти надо. Почему при одинаковых условиях производства, скажем, с солнцевскими бригадами, мы получаем в пять раз меньше? — Саша окинул друзей взглядом.
— А ты сам как считаешь? — вопросом на вопрос ответил Космос.
— Потому что пора менять политику. Как говорил Дэн Сяопин, пусть расцветают сто цветов.
Фил, доскребывая ложкой остатки своей непонятной пищи, серьезно констатировал:
— Цветы азеры не отдадут.
Друзья переглянулись: похоже, Фил все еще не выбрался из своего кино или же неудачно стукнулся головой в последнем трюке.
— А вот компьютеры как? «Эста», «Видикон», «Омега» — по району штук десять фирм, на кого можно наехать, — с ходу включился Космос.
Пчела молчал, и было очень похоже, что какая-то мысль вызревает в его голове. Чуть отвернувшись в сторону, он пальцами правой руки делал быстрые странные движения, будто пытался нащупать в воздухе тонкую ниточку, которая приведет их всех к ответу на главный вопрос всех времен и народов: что делать?
— Компьютеры — это хорошо, — как бы отмахиваясь от Космоса, задумчиво произнес Саша. Он постучал пальцами по капоту «линкольна», словно по компьютерной клавиатуре. — Только бум скоро спадет. Как с белых яблонь дым. Еще год-полтора максимум.
— Ну, Белый, ты сам не знаешь, чего хочешь. — Космос развел своими длиннющими руками и изобразил на физиономии окончательное и полное непонимание.
И тут созрел Пчела, точнее, его идея: — «Курс-Ин-Вест», — по слогам и чуть ли не сладострастно выговорил он. Космос присвистнул:
— Ну, ты махнул.
— А че махнул? — напрягся Пчела. — Они только-только взлетели, люди говорят, их пока никто не ведет.
— О чем речь, братья? — живо заинтересовался Саша.
— Малое предприятие «Курс-Ин-Вест», — словно школьному учителю, стал отвечать урок Пчела. — Артурик Лапшин, сосед мой бывший. Месяц назад въехал в офис на Цветном. Компьютеры, недвижимость, цветные металлы. Одна сложность — неясно, откуда такой подъем.
— Комсомольцы, небось. Интересно. Очень интересно. — Саша закусил губу и, похоже, начал обретать то обостренно-легкое настроение, которое всегда возникало в нем перед «большой битвой». Короче, поймал кураж.
Космос, зная за Сашей эту черту, попытался охладить его пыл.
— Знаешь, Сань, лучше синичка в руках, чем перо в боку, — не очень, впрочем, уверенно и почти скороговоркой пробормотал он. И уже почти смирившись с тем, что, как он знал, все равно произойдет, раз уж Белый закусил удила, Космос махнул рукой, едва не задев Пчелу по носу. — Если тебе по фигу, сам и пробивай.
— Легко. Поехали, — твердо сказал Саша, открывая дверцу «линкольна».
II
Как почти всякий предприниматель, Артур Лапшин любил рассказывать о том, как трудно все начиналось. Как в разгар перестройки, когда только-только отпустили административные вожжи и разрешили создавать кооперативы, он смело, с головой, бросился в эту никому неведомую пучину. Артур прозрачно намекал на то, что в отличие от многих, кто начинал с изготовления всякого самострочного ширпотреба, он с присущим ему размахом и предвидением вкладывал деньги в разработку всякого рода научно-производственных проектов. На самом-то деле уже в тот момент, когда все с советской властью умным людям было ясно, его, тогдашнего секретаря комитета комсомола вэпэкашного НИИ, вызвал к себе серьезный товарищ из горкома партии и объяснил, чем ему следует теперь заниматься.
Артур Лапшин возглавил один из так называемых «Центров научно-технического творчества молодежи», которые были созданы под эгидой комсомола по всей стране, а в реальности являлись настоящими «фабриками-прачечными» по отмывке партийных денег.
Конечно, нельзя было отрицать и наличие определенного организационного таланта у бывшего комсомольского секретаря. Что греха таить, был он, ко всему прочему, еще и везунчиком — в жуткой неразберихе конца восьмидесятых даже стройные комсомольские ряды недосчитались множества бойцов: кто-то напрочь проворовался, налетел на пулю или вынужден был скрыться в каких-нибудь заграницах. Другие утратили доверие вышестоящих товарищей и вышли в тираж. Третьи же, как это часто бывает в жизни, высоко взлетев, потом больно ударились мордой об стол, банально разорившись и спившись до такой степени, что уже не имели никакого шанса подняться.
Нет, Артур был себе на уме, но всегда старался находить общий язык с теми, от кого в той или иной степени зависел. И обычно ему это удавалось. В последнее время он стал уже вполне не зависимым от своих бывших кураторов. Естественно, как у всякой хорошо развивающейся фирмы, у него была бандитская крыша.
Но везунчику-Артуру и здесь выпала счастливая масть. Тогда как «крышеватели» многих коллег по бизнесу периодически наглели до бесчувственности, выставляя условия практически не выполнимые, Артуровы защитнички вели себя по отношению к нему чуть ли не интеллигентно. Порою его даже самого удивляло, что в их тандеме он все же бесспорно играл первую скрипку. Но этот феномен он предпочитал списывать на собственные предпринимательские и дипломатические таланты.
Фирма «Курс-Ин-Вест» сильно взлетела за последний год, более чем хорошо заработав на перепродаже крупных партий компьютеров. Но лишь в самое последнее время, когда кураторы вывели Артура на действительно золотую жилу, связанную с поставками стратегических металлов, он понял, что выскочил практически на самый верх. Теперь он мог свысока смотреть на своих приятелей и коллег. Меркурий, бог торговли, явно споспешествовал ему во всех начинаниях.
Офис «Курс-Ин-Веста» был оборудован по последнему слову современной техники. Любой посетитель, бросив взгляд на настоящие дубовые двери, изящную итальянскую мебель, немецкие глубокие кожаные кресла, новейшую оргтехнику и длинноногих секретарш, никогда бы не подумал, что еще несколько месяцев назад это помещение на первом этаже старинного доходного дома на Цветном бульваре занимало общество инвалидов по зрению. Тогда все здесь, естественно, напоминало классическое советское учреждение, даже лампочки не везде горели. А запах стоял тот самый, специфический, названия которому ни в одном словаре не сыщешь. Слабовидящие, правда, оказались еще и слабонервными, поэтому с проблемой собственности удалось легко разобраться. Так что дела шли неплохо. И по преимуществу, все больше в гору…
Охранник Кокошкин аж присвистнул, увидев, как у ограды, скрипнув тормозами, остановился «линкольн» безумной расцветки. За ним припарковалась новенькая «девятка». Кокошкину все это мало понравилось, особенно после того, как из иномарки вывалились трое молодых парней с нагло ухмыляющимися физиономиями, не предвещающими ничего хорошего. Из «девятки» появились еще трое, оставшихся стоять в отдалении. Первая троица остановилась у ограды — точно напротив Кокошкина. Поправив резиновую дубинку на правом боку, он, не торопясь, сделал пару шагов в их сторону:
— Вы к кому?
Пчела, оглядев охранника, аккуратно упакованного в черную униформу, бросил уверенно:
— Скажи Артуру, Витя Пчелкин приехал.
— Подождите, — подчеркнуто вежливо сказал Кокошкин и отправился в дежурку. Охранник с трудом
