— Леночка, я зря тебя сейчас растревожил. Скажем так: завтра я хочу с тобой и Машей кое о чем посоветоваться. И как все вместе мы решим, так и будет.
— Все вместе?
— Даже если один из вас двоих будет против того, что я предлагаю, все останется по-прежнему: мы будем ждать тебя в Сердобольске, я вновь устроюсь работать в газету, а козье молоко буду брать у тети Шуры Волковой.
— Слово?
— Честное пионерское!
— Последний год, — начал он, — я жил в соседней Т-ой области, в районном городке Любимовске. В нем обитает мой старинный друг Игорь Толстиков. Помнишь, Лена, я тебе рассказывал, что в свое время мне удалось помочь ему…
— Это тот Игорь, который оказался в секте и чуть было не передал сектантам свое имущество? — спросила мама.
— Верно. Впрочем, дело тогда было даже не в имуществе, а в душе Игоря, которую он чуть не продал неизвестно кому. Так вот, сейчас он — бизнесмен средней руки, у него небольшая фирма. Я благодарен ему, — он и приютил меня, и дал работу. Правда, работа была скорее номинальная: я числился кем-то вроде помощника по связям с общественностью. Представляете, вся фирма — десять человек, зато есть помощник по связям с общественностью… Знаю, знаю, что ты скажешь, Леночка, — обратился папа к маме, — но меня оправдывает то, что получал я совсем небольшие деньги, да и отрабатывал их честно. Да… Ну так вот, у меня оставалось еще и свободное время, и я стал понемногу возвращаться к прежней профессии.
Здесь я должна сделать небольшое пояснение. Мой папа — этнограф по профессии. Он знает несколько языков, причем не обычных, типа английского или немецкого, а, например, старославянский или древнегреческий. Папа многие годы занимался изучением племени вятичей, которые жили и на территории нашего края, его серьезно увлекал вопрос, откуда появились славяне. Правда, кандидатскую он так и не защитил. Мама говорит, что папа очень талантливый человек, но его гипотезы настолько смелы, что их всерьез не принимали. Например, папа однажды написал статью, в которой доказывал, что любая народная сказка — это зашифрованная историческая и культурная память народа. Над статьей, по словам мамы, очень много смеялись. Коллеги в шутку просили расшифровать им, к примеру, «Колобок» или «Репку». Когда началась перестройка, папа сначала ушел в журналистику, а потом даже пару лет проработал учителем истории в школе. Впрочем, я слишком увлеклась. Вернусь к разговору.
— Ты решил доказать общественности Любимовска, что наша славянская родина — это Дунай? — насмешливо спросила мама.
— Нет, там просто была очень приличная газета, в которой местные краеведы бились друг с другом по тем или иным вопросам. Я до поры до времени отмалчивался, но когда один из местных патриотов взял и раскопал последний вятичский курган в тех краях, мне пришлось выступить. Представляешь, этот старик- краевед, дери его муха…
— Не ругайся при дочери!
— Да это разве ругань? Так вот, где-то он разузнал про курган, собрал местных энтузиастов и они сравняли его с землей. К своему удивлению, краевед ничего там не обнаружил, кроме горсти мокрого праха, и с детской непосредственностью рассказал об этом в газете. Вот мне и пришлось проводить ликбез: писать о том, кто такие вятичи, как они хоронили своих покойников. Одним словом, получился цикл статей, в котором нашлось место даже Илье Муромцу.
— А что, папа, разве Илья Муромец вятич? — спросила я папу.
— Какого он был роду-племени, дочка, точно не известно, но вот, помнишь, в былине рассказывается, как он в Киев проехал через леса, где сидел Соловей-разбойник?
— Помню. И никто ему не поверил, пока он Соловья-разбойника не предъявил.
— Правильно. А расшифровывается эта былина очень просто: дорога из Мурома в Киев шла через места обитания вятичей.
— То есть и через наши тоже?
— Почти. Мы находимся на северной границе земли вятичей. А вот Любимовск как раз в самом что ни на есть центре. И кроме охоты и рыболовства занимались вятичи, увы, и грабежом. Их сторожевые посты располагались на вековых дубах, и стоило путнику появиться на лесной дороге, как они свистом давали друг другу об этом знать.
— Получается, Соловей-разбойник — это вятич?
— Получается так.
— Здорово!
— Слушайте, други, — не выдержала мама, — так мы никогда не подойдем к…
— К чему? — улыбнулся папа.
— К тому самому.
— Так я о нем и говорю — об этом самом. Представляешь, после серии статей Игорь взял да издал их отдельной брошюрой. И спустя какое-то время начались чудеса.
— Тебе предложили писать кандидатскую?
— Бери выше.
— Боюсь.
— То-то и оно. И я стал пугаться.
— Слушай, Корнилов, ты меня заинтриговал.
— Слава Богу, а то — «никак не перейдем»…
— Сдаюсь. Я вся внимание.
