Детективом произведен осмотр паркового кольца Изумрудное Ожерелье, начиная от Бостонского луга — Паблик-Гарден — по аллее Коммонуэлс-авеню и вплоть до Болот на авеню Луи Пастер. Показывая завсегдатаям парков фотографии г-жи Стоун, детектив сумел отыскать трех свидетелей, по их словам, видевших ее в то или иное время в последние полгода.
1. Дэниел Мэхью, 23 года, студент Музыкального колледжа Беркли. По меньшей мере раза четыре видел г-жу Стоун на скамье в аллее Ком.-ав., в промежутке между Массачусетс-авеню и Чарльз-гейт-Ист. Точных дат он не помнит, но происходили эти встречи в третьей декаде августа, второй — сентября и второй же — октября, а также в начале ноября. Интерес, проявленный мистером Мэхью к г-же Стоун, был чисто романтического свойства, однако ответного интереса к себе он с ее стороны ни в какой степени не обнаружил. Когда мистер Мэхью пытался с ней заговорить, г-жа Стоун два раза поднималась и уходила, в третий раз совершенно его игнорировала, в четвертый же — прыснула ему в глаза какой-то едкой жидкостью из баллончика. Мистер Мэхью определенно утверждает, что каждый раз г-жа Стоун находилась на скамейке в одиночестве.
2. Агнес Пэшер, 44 года, временно проживающая. Свидетельство доверия не вызывает, так как г-жа Пэшер отвечала, как это было очевидно детективу, в состоянии алкогольного, а также наркотического (героинового) опьянения. Г-жа Пэшер уверяет, что видела г-жу Стоун дважды, оба раза в сентябре (неточно) на Бостонском лугу. Г-жа Стоун, по словам г-жи Пэшер, сидела на траве у входа, что на пересечении Бикон— и Чарльз-стрит, и кормила белок, пригоршнями бросая им семечки. С г-жой Стоун г-жа Пэшер не общалась и говорила о ней как о «девушке с белками».
3. Герберт Костанза, 34 года, инженер по водопроводным и канализационным системам паркового хозяйства и зон отдыха Бостона. За период с середины августа и до начала ноября мистер Костанза не раз видел г-жу Стоун на скамье под деревом в северо-западном углу Паблик-Гарден. Про себя он дал ей название «Печальная красотка». Общение их ограничивалось «вежливыми приветствиями» с его стороны, на которые девушка отвечала лишь изредка. Мистер Костанза решил, что девушка — поэтесса, хотя никогда не видел, чтобы она что-либо писала.
Примечательно, что последняя их встреча произошла в начале ноября, то есть тогда же, когда г-жа Стоун, по ее словам, встретила мужчину, называемого ею Шоном Прайсом.
Компьютерное проглядывание телефонных номеров штата по системе НИНЕКС дало 124 абонента, значившихся как Шон или Ш. Прайс. Система ДМВ штата свела это количество до девятнадцати человек, подходящих под требуемый возраст (25 — 35 лет). Так как никаких физических характеристик Шона Прайса, помимо его приблизительного возраста и расовой принадлежности (белый), г-жа Стоун не дала, по наведении соответствующих справок касательно цвета кожи вышеуказанных личностей число сократилось до шести.
С шестью оставшимися Шонами Прайсами детектив намеревается побеседовать завтра.
С уважением,
Джей Бекер,
детектив.
Копии м-рам Хемлину, Колю, Кигану, г-же Тарновер.
Оторвавшись от донесений, Энджи потерла глаза. Мы сидели бок о бок, вместе читая бумаги.
— Дотошный парень, ничего не скажешь, — обронила Энджи.
— Просто это Джей, — сказал я, — образец для нашего брата.
Она пихнула меня в бок:
— Герой твоего романа, да?
— Герой? — удивился я. — Да он мне как Господь Бог! Джею Бекеру не составит труда и булавку в стоге сена отыскать!
Энджи похлопала по страничкам донесений.
— Однако ни Дезире Стоун, ни Шона Прайса он, судя по всему, с легкостью отыскать не может.
— Главное — терпение и вера, — сказал я и перевернул страницу.
Сбор Джеем информации относительно шести Шонов Прайсов занял три дня и окончился пшиком. Один из них оказался условно освобожденным, вышедшим на свободу лишь в конце декабря 1995-го. Другой был паралитик и из дому не выходил. Третий был ученым-химиком, работавшим в корпорации «Джензайм» и всю осень консультировавшим какой-то проект в Калифорнийском университете. Чарльзтаунский Шон Прайс был кровельщиком, работавшим на четверть ставки, но стопроцентным расистом. Когда Джей спросил его, не гулял ли он в последнее время по Паблик-Гарден или Бостонскому лугу, тот ответил: «Это там, где эти педики и либералы ошиваются? Клянчат милостыню себе на наркотики? По мне, друг мой, огородить бы этот район высоким забором и взорвать его к чертовой матери!»
Шон Роберт Прайс из Брейнтли, коммивояжер текстильной компании, был мал ростом, коренаст и лыс. Взглянув на фотографию Дезире, он только присвистнул: «Да если б такая женщина на меня внимание обратила, меня тут же удар бы хватил!» Так как деятельность его распространялась лишь на территорию Южного побережья и Верхнего Кейп-Кода, наезды его в Бостон были бы замечены. Однако, как заверил Джея начальник Прайса, его дисциплинарный табель был в полном порядке.
Шон Армстронг Прайс из Довера служил в фирме Ширсона Лемана консультантом по инвестициям. От встречи с Джеем он увиливал целых три дня, и в ежедневных донесениях Джея начал даже проглядывать сыщицкий азарт, пока наконец он не поймал Прайса за столиком «Гриля 23», где тот угощал клиентов. Джей подсел к столику и осведомился у Прайса, почему это он его избегает. Тот с места в карьер признался Джею (которого принял за инспектора из министерства) в мошеннических операциях, когда он рекомендовал клиентам скупать акции пошатнувшихся компаний, в которых сам он, действуя через подставную фирму, имел интерес. Происходило это все, как обнаружил Джей, на протяжении ряда лет, в октябре же и начале ноября Шон Армстронг Прайс предпринял несколько деловых поездок — на Каймановы острова, Нижние Антильские острова, а также в Цюрих — с целью пристроить там деньги, нажитые незаконным путем.
Двумя днями позже, как отмечал Джей, один из клиентов Прайса, которых он так щедро угощал, донес на него настоящему инспектору, и Прайс был арестован прямо в его кабинете на Федерал-стрит.
Между строк донесения Джея насчет Прайса читалось, что оценка им этого типа весьма невысока и вряд ли человек столь явно сомнительный, столь явно занятый финансовыми махинациями, и притом неумный, смог бы втереть очки Дезире или завести с ней интрижку.
Помимо этого мелкого успеха, Джей не продвинулся ни на йоту в своих расследованиях, и поэтому пять дней спустя в тоне его донесений начало проскальзывать уныние. Близкие друзья Дезире после смерти ее матери потеряли всякую связь с Дезире. С отцом она редко вступала в разговор, с Шатуном и Недотепой в откровенности не пускалась. За исключением романтического воздыхателя Дэниела Мэхью, наезды ее в центр оставались никем не замеченными. Не будь она такой красоткой, однажды обронил Джей, ее вообще бы там никто не видел.
Со времени исчезновения она не пользовалась кредитными карточками, не подписывала чеков, не тратила денег по доверенности, не трогала ни акций, ни депозитных счетов. Проверка ее личного телефонного номера показала, что, начиная с июля и вплоть до ее исчезновения, звонков с ее стороны не было.
«Телефонных звонков не было» — эту фразу донесения от 20 февраля Джей подчеркнул красной чертой.
Что-либо подчеркивать было не в его манере, и красная эта черта доказывала, что уныние его достигло предела и перехлестнуло через край, а уязвленное профессиональное самолюбие трансформировалось чуть ли не в манию. «Можно подумать, — записал он 22 февраля, — что очаровательной этой женщины никогда и на свете не было».
Обратив внимание на странный для профессионала характер этой записи, Тревор Стоун поделился своим недоумением с Эвереттом Хемлином, и уже утром 23-го Джей Бекер был вызван на экстренное совещание с Хемлином, Адамом Колем и Тревором Стоуном, которое состоялось у Стоуна дома. В папке оказалась и запись ответов Джея на вопросы других участников совещания.
Хемлин: Нам необходимо обсудить стиль последнего донесения.
Бекер: Он вызван моей усталостью.
Коль: И потому в нем присутствуют такие определения, как «очаровательная». Уместно ли это в
