— О, — сказала она рассеянно, — я так и знала, что вы англичанин.
Он нахмурился, поджал губы, но потом прыснул со смеху, и они оба весело расхохотались.
— Сам виноват, — признался он. — Не надо было поддразнивать вас. Вперед буду осторожнее.
— Продолжайте в том же духе, а я пойду готовить завтрак. Чего бы вам хотелось съесть?
Он отрицательно покачал головой.
— Вам будет полезно чего-нибудь скушать. Лихорадка у вас прошла, и остается только окрепнуть. Подождите чуть-чуть.
Она выбежала из комнаты, подняв с пола у дверей непомерно большие сандалии, и, сконфузившись, побежала на кухню.
«Клянусь, она унесла мои сандалии, — подумал он про себя. — Бедняжка! У нее нет ничего, кроме резиновых сапог, в которых ее выбросило на берег».
Глава V
Она хочет стать плантатором
Шелдон стал быстро поправляться. Лихорадка скоро прошла, и осталось только набираться сил. Джен завладела кухней, и за обедом в Беранде появились такие вкусные блюда, от которых Шелдон давно уже отвык. Джен сама приготовляла кушанье для выздоравливающего, и благодаря ее заботливому уходу за какие-нибудь двое суток Шелдон окреп настолько, что уже мог понемножку прогуливаться по веранде. Создалось весьма странное положение, которое решительно ставило Шелдона в тупик; но удивительнее всего, что девушка, по-видимому, совершенно не замечала никакой неловкости. Она расположилась здесь, как у себя дома, и вошла в роль домашней хозяйки, как будто гостила у родного отца или брата, или же, как будто сама была тоже мужчиной.
— Какое интересное приключение, говорила она. — Это похоже на страницу романа. Море забрасывает меня в неведомые страны, где я нахожу беспомощного больного окруженного двумя сотнями рабов…
— Наемников, — внес поправку Шелдон, — законтрактованных по договору рабочих. Они закабаляются только на три года и вступают в соглашение добровольно.
— Так, так, — перебила она торопливо, — и где я встречаю полуживого белого человека, окруженного двумястами завербованных людоедов. Ведь они людоеды, не так ли? Или это все только басни?
— Басни, — улыбнулся он. — Хороши басни, нечего сказать. Добрая половина моих батраков — людоеды. Они бы не задумались скушать вас, если бы им представился подходящий для этого случай.
— Что вы говорите?! — обомлела она. — Это только предположение или же вы серьезно в этом убеждены?
— Убежден.
— Почему? На каком основании? Ваши собственные рабочие…
— Да, да, мои собственные рабочие и домашние слуги и даже тот самый поваренок, который благодаря вам научился делать такие вкусные пирожки. Не далее как три месяца тому назад одиннадцать человек из них утащили у меня вельбот и бежали на Малаиту. Девять беглецов добрались до Малаиты. Остальные двое были с Сан-Кристоваля.[18] Что за идиоты эти двое с Сан-Кристоваля! Ведь то же самое произошло бы, если бы двое малаитян доверились девяти туземцам с Сан-Кристоваля и сели с ними в одну лодку!
— Как? — спросила она порывисто. — Что вы хотите этим сказать?
— А то, что девять человек родом с Малаиты съели двух человек родом с Сан-Кристоваля, и съели дочиста, оставив нетронутыми одни только головы, ибо головы у них расцениваются слишком дорого и предназначаются для другого употребления. Они их сунули под палубу, а теперь эти две основательно прокопченные головы вывешены напоказ в какой-нибудь деревушке, расположенной в лесах Ланга- Ланга.
Она всплеснула руками, и глаза ее закрылись.
— Так они в самом деле подлинные людоеды! Каково! В двадцатом столетии! А я-то сокрушалась, что романы и приключения отошли в вечность.
Шелдон высоко поднял брови и покосился на нее с притворным недоумением.
— В чем дело? — задорно спросила она.
— Не взыщите, пожалуйста, только мне кажется, что перспектива быть съеденным кучкой грязных дикарей не отличается особенно заманчивой романтической прелестью.
— Нет, нет! — подхватила она. — Но попасть в их среду, наблюдать за ними, управлять целыми сотнями таких дикарей и избежать той участи, на которую вы намекаете, это если и не романтично, то, во всяком случае, составляет квинтэссенцию приключений. А мир приключений и романтики тесно связаны между собой, как вы знаете.
— Так что, по-вашему, очутиться в брюхе негра, это — квинтэссенция приключений? — улыбнулся он благодушно.
— У вас положительно нет ни капли поэтического чутья! — воскликнула Джен. — Вы так же тупы, угрюмы и скаредны, как все те скучные деловые люди, которые, бывало, приходили к нам в гости. Зачем вы только сюда забрались, не понимаю. Вам бы следовало оставаться дома и мирно прозябать в роли какого- нибудь банковского клерка или… или…
— Или лавочника. Благодарю!
— Да, именно что-нибудь в этом роде. Какими судьбами вас занесло сюда, на край света?
— Я хочу зарабатывать хлеб и пробить себе дорогу.
— «Горек путь младшего сына. Нелегко ему устроить себе очаг и обзавестись седлом»[19], — продекламировала она нараспев. — Что может быть романтичнее этого положения? Подумайте, сколько этих обездоленных младших сыновей скитается по миру в поисках «очага и седла» и сколько бесчисленных приключений открывается на их горьком пути. И вот мы оба вступили на этот путь и забрели в самую чащу.
— Я… я прошу извинения… — заикнулся он.
— У меня нет ни очага, ни седла, да и вообще ничего и никого не осталось; и я тоже, подобно вам, забралась на край света.
— Готов согласиться, что в вашем положении, действительно, имеется известная доля романтизма, — признался он.
Шелдон невольно подумал о том, как эта девушка проводит ночь на веранде в гамаке, под пологом от москитов и как ее сторожат эти телохранители — таитяне, прикорнув поодаль в углу.
До сего дня он по болезни не мог воспротивиться этому, но теперь он непременно настоит на том, чтобы она ночевала в доме, а сам перейдет на веранду.
— Знаете, я всю жизнь мечтала о приключениях, но я встречалась с ними только в романах. Мне никогда и в голову не приходило, что я на самом деле буду переживать что-нибудь в этом роде. Все это произошло как-то совершенно неожиданно. Года два тому назад я была вполне уверена, что впереди… — Тут она замялась немного и скривила губки. — Да, мне казалось, что впереди у меня одна только перспектива — замужество.
— И вы предпочли этой перспективе общество каннибалов и «Кольт», — подсказал он с улыбкой.
— О людоедах я не помышляла, но перевязь с патронами… Да, это я люблю.
— Но, наверное, вы не решились бы выстрелить из револьвера даже в случае крайней необходимости. А если бы и спустили курок, — добавил он, — то, наверное, промахнулись бы.
Она вскочила и направилась к дверям. Он догадался, что она пошла за своим револьвером.
— Постойте, куда вы? — остановил он ее. — Вот мой револьвер. Но что вы с ним будете делать?
— Я попаду вон в тот блок на флагштоке.
Он недоверчиво улыбнулся.
— Только вот я незнакома с этой системой, — промолвила она нерешительно, поворачивая во все стороны револьвер хозяина.
— Курок не тугой. Нажимайте слегка!
