выяснить истину. Причем откуда эти повелители брались, и куда потом девались, пока выведать тоже не получилось. По официальной версии, последний король «тихо умер, не оставив наследников». Ага, знаем, тихо он умер, как же.
— Здравствуй, Ольгерд. Я же просил, не зови меня «Повелитель». Умоляю тебя. Называй меня как- нибудь более демократично. Господин Алекс, например.
— Хорошо, повелитель.
Мысленно махнув рукой, я сказал:
— Что там у нас на сегодня? Только самое важное. Например, вечером?
— Сегодня вечером у Вас встреча с комендантами крепостей, прием отчета от Старшины Городского Собрания на предмет утверждения проекта ремонта городского водопровода. А еще вечером Вас желает видеть госпожа.
— Ну, про госпожу и так можно догадаться, она каждый вечер меня желает видеть. Иногда даже и в середине дня. Ладно. А сейчас кто-нибудь меня ждет?
— Ждет, повелитель. Внизу Вас ожидают коменданты крепостей.
— Отлично, тогда пойдем к ним.
— Я в полном расстройстве, повелитель, но, боюсь, что такое вряд ли удастся осуществить.
Язык у них должен был быть похож на какую-то латинизированную версию не то старогерманского, не то готского. Но все-таки сильно отличался как от немецкого, так и от латыни — произношением и словарным запасом. Я не лингвист, поэтому детали мне были не очень-то интересны. Из-за большого количества латинских и германских корней, обучение не показалось мне особенно сложным, произношение было простым, и уже через месяц я вполне неплохо понимал других, а через два месяца уже сносно для окружающих изъяснялся без помощи жестов.
— Почему это? — не понял я.
— Им назначено на вечер, — ответил Ольгерд, — но они пришли не вовремя. А встретиться с ними раньше будет неуважительно к Вам, повелитель.
— Так чего ж тогда они приперлись в такую рань? — вопросил я, стараясь уяснить ситуацию.
— Боятся, что их опередят, повелитель. Они подождут, это им будет даже приятно.
— Ну, раз ты так говоришь… — рассеянно сказал я, почесав в затылке. — Короче, когда мы идем к этим господам? Во сколько часов?
— В семнадцать, повелитель, — уверенно констатировал Ольгерд.
— От герцога нет ничего новенького? — на всякий случай спросил я, хотя знал: будь для меня хоть какое-то послание, Ольгерд сразу бы мне сообщил. — Ни писем, ни сообщений?
— Ничего, повелитель.
Плохо. Последнее время письма на мое имя почти не приходили. Или — не доходили. Вся корреспонденция шла в Столичный Капитул. Власть ускользала из моих рук, как сухой песок между пальцами, но ничего поделать я уже не мог — непосредственных рычагов управления у меня почти не осталось. Вот если только…
— Ну, вот и ладушки, — сказал я, обрадовавшись неожиданно пришедшей в голову полезной мысли. — Значит в семнадцать? Тогда за полчаса предупреди меня, ладно? А пока не беспокой.
— Как прикажете, повелитель, — сказал Ольгерд, но, тем не менее, никуда не уходил. Это означало только одно: у него еще не иссяк запас новостей для меня.
— Значит, до вечера я свободен? — с сомнением сказал я, придав голосу вопросительные интонации.
— Вы всегда свободны в своих решениях, повелитель. Но…
Я когда-нибудь все-таки свихнусь от этого парня.
— Да? Что-то не так?
— Но, повелитель, сейчас же турнир.
Вот дьявол! Что еще за турнир? Ни фига не помню! В шахматы, или во что? Почему не знаю? Тогда реализацию моей новой идеи придется отложить на потом.
— Какой еще к черту турнир? Я что, должен в нем участвовать лично, так что ли? — я даже не скрывал своего раздражения. — Или как?
— Участвуют самые благородные рыцари всего Королевства. Без Вас не приступят, повелитель…
— А я что там делаю? Я что, тоже считаюсь благородным рыцарем? — с содроганием спросил я. В качестве участника рыцарского турнира я себя совершенно не представлял.
— Присутствуете в своей ложе, как обычно.
Ага, присутствую, значит, как обычно. Ну, слава богу. Это уже сильно легче.
— И как скоро начало этого эпохального мероприятия?
— Уже время идти, повелитель.
Тьфу ты черт… А я-то полагал, что до пяти часов можно полезным делом заняться…
— Ладно, идем раз так. Надо — значит надо. Ты будешь сопровождать меня, до моего места, — сказал я, поскольку понятия не имел, что там за турнир такой и где он должен происходить.
Никогда раньше на турнирах я не был, не довелось как-то. Или был, но не совсем я. Вернее — совсем не я. Лицо слуги просто осветилось искренним счастьем. Интересно, это он правда обрадовался, или прикидывается столь искусно?
— Позволю себе лишь одно пожелание, повелитель. Ваша одежда…
Только сейчас я сообразил, что пребываю в обычном своем домашнем одеянии — в рваных линялых джинсах и спортивной куртке китайского производства, но с лейблом а-ля Адидас.
— О, черт! Да, действительно. Что бы ты посоветовал? Только что-нибудь такое, чтобы просто и удобно. Да и времени уже нет.
— Я бы осмелился рекомендовать Вам мантию…
В этой мантии я сам себе напоминал клоуна из цирка. Однако все остальные относились к ней вполне уважительно, да и преимущество налицо — надевать мантию просто и быстро.
Я быстро облачился, и мы отправились куда-то в неведомые глубины Дворца.
До сих пор мне так и не удалось научиться без затруднений ориентироваться в этом чертовом Дворце. Или в Замке, что будет намного ближе к истине. Что за вредитель его проектировал, интересно? Бесконечные запутанные коридоры, лестницы, башни, галереи и внутренние дворики. Многочисленные залы, палаты и подземелья тоже исчислялись трехзначными числами. А этажность? А подземелья, о которых я только и знал, что они существуют? В разных местах здания наличествовало различное количество этажей, как надземных, так и подземных. Весьма часто, чтобы перебраться из одного помещения в другое, приходилось совершать длиннейший путь по лестницам и хитроумным переходам. Вот черт! Надо будет обязательно изучить планы данного сооружения, а то, не ровен час, придется мне тут бегать одному — я ж просто погибну, заблужусь, как Тезей в Лабиринте без своей Ариадны!
Я чертыхался про себя, когда думал обо всем этом, следуя за слугой.
Тут Ольгерд взял со стены ближайший факел (я только недавно узнал, кто и как меняет эти полезные осветительные устройства), и мы начали спускаться по узенькой винтовой лестнице куда-то в мрачную темноту.
Через некоторое время лестница закончилась, и мы очутились в длинном сводчатом коридоре, очень похожем на подземный ход или трубу некоей древней канализации. Наши шаги гулко раздавались в пустоте этого тоннеля, который местами менял направление, делая резкие изгибы. Стены, сложенные из каменных блоков размерами и формой с коробку для ботинок, покрывала неприятная влажная слизь. Местами между камней высачивалась вода, стекавшая ручейками вниз, где она собиралась в узкие канавки вдоль стен. Откуда-то слышался звук журчания и падающих капель, а воздух казался флажным и затхлым. Пахло плесенью, сыростью и еще чем-то малоаппетитным. Все это усиливало канализационные ассоциации.
Я тогда еще плохо ориентировался в обстановке, и практически постоянно чувствовал себя полным идиотом.
Мы шли долго, и это стало понемногу надоедать. Ход становился все yже и yже, явно поднимаясь вверх. Постепенно вода исчезла, камни сделались сухими и на вид боле чистыми, дышать становилось приятнее, а когда после очередного поворота впереди забрезжил дневной свет, то сразу стало понятно, что скоро выберемся на свежий воздух.
