Доктор Куртис внимательно посмотрела на Келли.
— Ваши взаимоотношения — это улица с двухсторонним движением. Не думаете ли вы, что одно из них может привести к порогу Стива?
И еще девятнадцать историй и примеров. Шум улицы едва доносился. Келли посмотрела в окно.
— Я была готова к тому, что мы станем любовниками. Я хотела этого. Но будущее меня пугало. Вы знаете, несколько недель разлуки — была хорошая идея. У нас было время, чтобы осознать новый уровень наших отношений, на который мы вышли.
— И?
Небо было такое голубое. Келли подумала: «А в Брюсселе оно такое же голубое? Вернулся ли Стив из Европы? А может, он уже в Нью-Йорке, только она об этом не узнает, — Келли до боли зажмурила глаза. — Он не знал, что это расставание недопустимо. Это тоже моя ошибка».
— Келли, вы любите Стива?
— Да, — произнесла она шепотом.
— Тогда почему вы не позвоните ему?
Ответить на этот вопрос для Келли было так же трудно, как выбросить из своей жизни долгие одинокие ночи. Может, я недостойна его? Я бросила его, как только почувствовала угрозу. А может, все, что произошло, не так уж и плохо? Для него лучше.
— Но? — Доктор Куртис чуть не подпрыгнула. За спиной Келли тихо открылась дверь. Стив Руссо проскользнул через нее и бесшумно закрыл за собой. Волосы у него были мокрыми, гладкая прическа растрепалась, так как он от волнения постоянно запускал в них руку.
Келли закрыла глаза. Распрямила плечи. Какую рану наносят страдания. И тишина. С тех пор, как он получил это письмо. Каждый вечер, когда Келли возвращалась домой, пустота ее квартиры приносила мучительную боль.
— Я все же хочу поговорить с ним.
— Так говори! — приказал Стив.
Глава 12
Келли резко обернулась.
— Стив!
Но он не подошел к ней, а лишь пододвинул один из стульев поближе. Стив чрезвычайно редко спрашивал чьего-либо совета в личной жизни, но за последние два дня он уже второй раз обращался к доктору Куртис.
— Я думаю, что сейчас самое время провести совместный консилиум, не так ли?
— Когда ты вернулся? Как узнал, что я здесь? — Келли с негодованием посмотрела на доктора, та покачала головой.
— Я ничего не рассказывала, Келли.
— Это я приказал секретарю звонить тебе, — сказал Стив. — Она спросила про тебя, кто-то ей сказал, что ты ушла из офиса на час. Я сложил два плюс два.
Два и два. Весь мир состоит из пар. Почему она не видит, что мы должны быть вместе?
— Стив приходил ко мне вчера, — вставила доктор Куртис. — Он проходит свой курс. Не могу же я ему это запретить.
— Если один пациент влюбляется в другого, то это совершенно нормальный курс лечения, не так ли, док? — Он поправил стрелки на брюках, перед тем как положить ногу на ногу. Стив не смотрел на своих притихших оппонентов, хотя ставка его здесь была невысока. — Я хочу жениться на Келли.
Доктор поджала губы, посмотрела на Келли.
— Келли, вы сами должны принять решение.
— Я ее люблю, — настаивал Стив, но уверенности в голосе поубавилось. От ее молчания все внутри у него сжалось. Хуже того, он боялся посмотреть на Келли, чтобы не увидеть ее реакции на его признание. Все получалось плохо.
— Любовь помогает, — уклончиво ответила доктор.
— Я не хочу обидеть Келли и настаиваю на том, чтобы мне был предоставлен еще один шанс.
Ему нужно было оправдать свою просьбу, выиграть время. Стив совершенно потерял голову. Единственный, кто мог ему помочь обрести себя, — вот эта заплаканная женщина, которая сидела напротив. Наконец он решился взглянуть на Келли.
— Пусть все, что тебя тревожит, станет нашей общей проблемой. Мы будем решать ее вместе. Разве эта мысль не придает тебе надежду, Келли? Или я слишком уверен в себе?
Горящие глаза Стива умоляли, вопрошали, обвиняли, сомневались. Нервы у Келли были как провода под напряжением. Ей так много хотелось сказать сейчас, но она не могла вымолвить и слова. В горле першило, губы пересохли.
— Зачем ты написала это письмо? — в его голосе звучали невысказанные чувства.
— Я думала, что так лучше, — ответила Келли тихо.
— И?
— Я писала его и все еще любила тебя. — Она не ответила на вопрос, но эти слова оказались единственными, которые были к месту.
Стив встал, зашагал вокруг кресла Келли, по кабинету, подошел к окну, по стеклу которого струился весенний дождь. Она никогда не узнает, сколько силы воли потребовалось ему, чтобы удержаться от допроса, чтобы все взять в свои руки. Решайся, черт возьми! Но он не мог заставить ее хотеть его. Келли сама должна выбрать. Одна.
— Если ты действительно не хочешь сделать мне больно, то не прогоняй меня.
— Я встречалась с отцом, — начала она.
— Ты мне рассказывала, — мягко поддержал ее Стив.
— Я хотела узнать, почему он меня оставил. Почему все меня оставляют?
Стив выругался про себя по поводу всех, кто внушил ребенку эту мысль. Он чувствовал, что сейчас Келли больше ребенок, чем взрослая женщина.
— Это была не твоя вина, и ты выяснила это.
— Я знаю. — Она улыбнулась. Его сердце дрогнуло.
Смотреть в окно, конечно же, было легче, но он заставил себя глядеть в лицо Келли.
— И это заставило тебя написать мне письмо?
— Нет! — выпалила она.
Он сжал руки в карманах. Был только один способ не подхватить ее из кресла и не обнять ее — это вообще не подходить к ней.
Келли сложила руки на коленях, продолжая теребить лоскуток.
— Слишком поздно я осознала, что это не моя вина. Письмо было послано. И я не могла его вернуть, тем самым погубив свое счастье. Так всегда бывает с такими несуразными, как я. Может, даже лучше для тебя, что ты это узнал.
Первый раз за все это время Стив услышал, как в кабинете тикают часы. Или это частил его пульс?
Глаза Келли высохли. Она посмотрела на него и увидела его морщинки, напряжение, тревогу.
— Я защищала себя, разрывая все то, что впоследствии могла потерять. Когда ты уезжал я не знала, вернешься ли ты ко мне.
— Настойчивость — одна из лучших черт моего характера, — сказал Стив. Только она удержала его в Европе еще на неделю после того, как он получил ее письмо. Он работал по восемнадцать часов в сутки, обеспечивая себе будущее в АмериКонГрупп, скрывая то, что происходит в его душе. Как он мог держать все это в себе? Стив нащупал футляр в кармане.
— Ты выглядишь усталым, — с сочувствием сказала она.
— Разница во времени, — пробурчал он.
