вопросы, если только его не приучили считать, что тело — всего лишь механизм, поддерживающий его жизнь, но никоим образом не определяющий ее. Такое обучение является частью западной культуры и уходит своими корнями в иудейско-христианскую этику, которая считает тело греховной, низшей частью, темницей души. Человеческий ум — чудесный дар, который отличает его от всех остальных животных, рассматривается как истинный показатель человеческой сущности, критерием его человечности. Если первобытный человек поклонялся телу и его жизненным функциям как проявлениям божественной силы, то мы диссоциировали эту силу от тела и поместили ее в бесплотный дух, который считаем божественным.
Порицание тела в западной религии было попыткой одухотворить человека, поднять его над чисто животным существованием. И пока человек обладал живым телом, пока он находился в соприкосновении с физическими необходимостями своей ежедневной жизни, это стремление было оправданно. Однако оно абсолютно бессмысленно в наши дни. Чрезмерное значение, придаваемое уму и духу, привело к тому, что душа лишилась своей телесной оболочки, а тело — своей души. И в конце концов все это привело к тому, что религия утратила свое свойство оплота веры, разрушив корни человека, связывающие его с телом и с его животной природой.
Наука также внесла свою лепту в развитие этого процесса, отвергнув обоснованность субъективного опыта ради объективного, лишенного эмоциональной окраски отношения к жизни. Рассматривая все жизненные функции как чисто физико-химический механизм, она низвела тело до объекта — одного из многих, который наука пыталась контролировать и которым пыталась манипулировать. Здесь опять же объект имел смысл лишь вначале, так как он увеличил власть и расширил владения человека, а также значительно укрепил его внешнюю безопасность. Но эта ценность была утеряна, когда весь жизненный процесс столкнулся с опасностью быть превращенным в механическую операцию.
Я уже давно рассматриваю психоанализ как последнюю, решительную попытку взять под контроль основную животную сущность человека. Таким образом, он вместе с религией и наукой связан с западной традицией господства сознания над материей и человека над природой. Подобно другим попыткам, предпринимаемым в этом направлении, эта попытка имела смысл лишь вначале. Человек должен был обрести понимание своих бессознательных психических процессов, если он хотел понять свое поведение. Но как он мог достичь необходимого понимания, если основная реальность его существования, а именно жизнедеятельность тела находилась в забвении? Однако именно с помощью психоанализа был выявлен этот изъян человеческого подхода к жизни. Психоаналитик Вильгельм Райх обнаружил очевидный факт, что психологический характер личности выражается в его телесном поведении.
То, как человек держит себя, двигается, разговаривает и проявляет свои чувства, сообщает нам, кто он есть на самом деле. Инстинктивно мы все знаем об этом, мы знали это, еще будучи детьми. Но как мы могли быть настолько слепы, что не замечали этой истины? Такая слепота перед лицом очевидного факта могла произойти лишь от долгого обуславливания, которое учило нас верить, что человек идентифицируется со своим умом, но не с телом. Нас обучили не доверять нашим глазам или нашим чувствам, поскольку они всего лишь передают уму субъективную информацию. Но человек, не доверяющий своим чувствам, не может верить в свое восприятие окружающего мира или в свои реакции на него. И уж точно, у него не может быть никакой уверенности относительно реальности.
Сопротивление рассматривать тело как человека структурировалось глубоко в сознании большинства людей. И это сопротивление нелегко преодолеть, ибо мало людей готовы отказаться от иллюзии, что человеческий ум, если его снабдить достаточным количеством информации, будет всемогущим. Следующий случай лишний раз показывает нереальность, которая наполняет депрессивное состояние.
Некоторое время тому назад я познакомился с человеком; ему было около 45 лет, он жаловался на депрессивную реакцию, наступившую годом раньше, после того, как он продал свой бизнес большой компании за значительную сумму денег. Сделка состоялась с условием, что он будет руководить делами еще в течение 5 лет, так как он был выдающимся специалистом в своей области. То, что предвещало сладость типичного успеха, вскоре обернулось горьким разочарованием для моего пациента, так как он стал беспокоиться и нервничать при мысли о том, что работает на кого-то. Он начал раздражаться и злиться на своих подчиненных, кричать на них. Но такие вспышки гнева вскоре прошли, и, будучи человеком мягким по своей натуре, он вскоре наладил хорошие отношения с окружающими его людьми. Однако его депрессия неизменно усиливалась. Затем он поведал мне свою историю.
Десять лет назад, как раз до того как распался его брак, он стал испытывать приступы головокружения, которые мешали ему ходить. Он описал это как состояние агорафобии — боязнь открытого пространства. Эти приступы заставили его обратиться за психиатрической помощью, и в течение пяти лет он проходил психоаналитическое лечение по 4–5 сеансов в неделю. В результате он смог до некоторой степени справиться со своими беспокойствами и фобиями.
Также с помощью психоанализа он приобрел агрессию, которая дала ему возможность добиться успеха в бизнесе. Он достиг понимания некоторых важных аспектов своей личности, но многие проблемы по-прежнему остались нерешенными. Так, он понимал, что главная его проблема — потребность контролировать себя и других. Однако лечение психоанализом мало помогло ему понять, как избавиться от этой потребности в контроле. Особенно заметно она проявлялась в его сексуальных отношениях. Ему требовались очень долгие близкие отношения с сексуальным партнером, прежде чем он мог вступить с ним в половую связь. Также он не мог эякулировать, не прибегая к фантазиям. Он не мог отказаться и поступиться своим эго ради женщины или ради своей собственной сексуальности.
Ввиду всего сказанного я был удивлен, когда он заявил: «Несмотря на все мои проблемы, я получаю удовольствие от жизни. Я счастлив большую часть времени». Когда я указал на всю абсурдность этого утверждения, он пояснил его: «Я играю сам с собой. И самая важная моя игра — это перехитрить мой невроз. У меня также есть игра, в которой я представляю себя счастливым, удачливым, окруженным друзьями, несмотря на мой невроз». Это было признанием того, что при помощи самообмана он заставлял себя поверить в свое счастье, хотя на самом деле был глубоко несчастным человеком. Он также сказал, что всегда чувствовал себя вынужденным делать то, чего ему никогда не хотелось делать. Например, он хотел быть писателем, но вместо этого получил степень доктора философии.
Учитывая эмоциональные фрустрации, которые пациент испытал в своей жизни, разве не естественно было для него впасть в депрессию? Ответ — нет. Естественная реакция на фрустрацию — гнев, на потерю — грусть или огорчение. Депрессивная реакция указывает на то, что человек жил под влиянием иллюзии. И, конечно же, было бы самообманом верить в то, что можно перехитрить свой невроз. Такое отношение разделяет личность на рациональную часть, сознательный ум и иррациональную часть, невротическое поведение. Такое разделение ведет к иллюзии, что сознательный ум может и должен контролировать личность. Каждый раз, когда такой контроль дает сбой, человек начинает паниковать и впадает в депрессию, которая только усиливает кажущуюся потребность в еще большем контроле. Таким образом, индивид попадает в порочный круг, из которого нет выхода.
Чтобы разорвать его, пациента нужно привести в соприкосновение с реальностью — с реальностью его жизненной ситуации, с реальностью его чувств и с реальностью его тела. Эти три реальности нельзя разделять друг от друга. Человек, находящийся в соприкосновении со своими чувствами, также находится в контакте со своим телом и со своей жизненной ситуацией. Следуя этой же самой логике, человек, находящийся в контакте со своим телом, соприкасается со всеми аспектами своей реальности. Прикосновение, таким образом, является первым шагом к освобождению от депрессии и к приобретению веры. Самый прямой способ достичь этой цели — помочь пациенту установить контакт со своим телом.
Мой пациент смутно осознавал, что в нем присутствуют некоторые напряжения физического характера, но он не мог ощутить, насколько сильны они и до какой степени сковывали его движения и чувства. Разговаривая с ним, я заметил, как грузно и скованно он сидел на стуле, вобрав голову в плечи. Он сидел «в себе», это означает, что он был зажат и не мог открыться, дать выход своим чувствам. Положив его на табурет для дыхательных упражнений, я заметил, что его дыхание было неглубоким и он испытывал сильнейший стресс от такого положения, который вдобавок еще и пугал его. Чтобы как-то развеять его тревогу, я сам лег на табуретку и показал ему, что если немного расслабиться, то дыхание станет более глубоким и можно будет выдержать стресс в течение долгого времени без каких-либо неудобств. После моей демонстрации он успокоился и смог сделать упражнение еще раз. Действительно, мой пациент был немало удивлен, что я, будучи старше его, мог выполнять это упражнение гораздо легче, несмотря на то, что он считал себя в некоторой степени спортсменом, поскольку увлекался лыжами.
Когда он лежал на кровати, я попросил его бить по ней ногами и говорить «нет». Его выражение этой позиции было слабым и неубедительным. Но он сказал мне: «В конторе я очень легко раздражаюсь и кричу все время». Однако он не мог это сделать у меня в кабинете, где такие действия были бы уместны и помогли бы высвободить его подавленные чувства. Многие люди страдают из-за неверного представления о том, что вспышки истерики являются обоснованными формами самовыражения. На самом деле они представляют собой полную противоположность им, поскольку указывают на отсутствие самообладания и на неспособность высвобождать какие-либо чувства, кроме раздражения. После такого объяснения пациент сделал огромное усилие, чтобы вложить некоторые чувства в свои удары ногами и руками, а также в пинки и крики.
На следующем сеансе он сообщил о небольшом улучшении: он стал меньше беспокоиться, и его депрессия ощутимо ослабла. Он приписал это улучшение высвобождению гнева, так как считал, что именно подавление гнева было ответственно за его депрессивную реакцию. Но это было правдой лишь отчасти. Подавление любого чувства сопровождается подавлением всех чувств: грусти, страха, любви и т. д. Хотя мой пациент во многом осознавал, что зажимает свой гнев, на самом деле он зажимал свои чувства. Термин «зажимать» означает, что механизм подавления перекрывает все выходные отверстия тела: генитальные, анальные и оральные У таких людей основные области напряжения находятся в мышцах шеи и горла, а также в мышцах таза и ягодиц. У моего пациента была короткая, толстая шея. Мышцы на задней части шеи были чересчур развитыми и очень сильно сокращены. Похожее состояние можно было нащупать в мышцах, окружающих нижние отверстия.
Характерным свойствам «зажима» можно противопоставить свойства «удерживания». В последнем случае главные напряжения располагаются в длинных мышцах тела, особенно вдоль спинного хребта. Такой характер напряжения, приводящий к жесткости тела, обычно встречается у подчиняющей себе других, агрессивной личности с мазохистской структурой /25/.
Через несколько недель, в течение которых его состояние продолжало улучшаться, я прервал терапию на две недели, так как был вынужден уехать из города. Когда я встретился с ним снова, он был в депрессии и сильно встревожен чем-то. До этого я уже предупредил его о неизбежном рецидиве. Во время этого сеанса, работая с дыханием и движениями, он вдруг почувствовал тошноту. Поначалу он сопротивлялся мысли о том, что его может вырвать. Но когда я указал на то, что это тело таким образом реагирует на зажим чувств и хочет дать им выход, он согласился попробовать. После того как он выпил немного воды и затем вставил в рот палец, его с легкостью вырвало.
Он был потрясен этим переживанием, но в то же время приятно удивлен, обнаружив, что после рвоты ему тотчас же стало гораздо спокойней. Я рассказал об этом случае, чтобы наглядно показать, как тело, если ему дать возможность ожить, само найдет способ освободить свои напряжения [более подробно ознакомиться с важностью спонтанной рвоты и с той ролью, которую она играет в терапии можно в моей книге «Удовольствие: творческий подход к жизни», — прим.].
Это было нашим последним занятием, после которого я его больше не видел. Почему он не захотел продолжать терапию — не знаю. Я могу лишь предположить, что перспектива высвобождения чувств напугала его. Он не был готов принять боль и физическую работу, которые были задействованы в процесс освобождения его от мышечных напряжений. Я также предполагаю, он ожидал, что я помогу ему развить больше контроля над его телом с тем, чтобы он смог преодолеть свою депрессию усилием воли. Однако это не тот способ, которым можно решить проблему депрессии, ибо он еще сильнее отделяет человека от реальности, еще больше разобщая его со своим телом. Эта небольшая история болезни служит пояснением двух основных моментов.
Первый: все депрессивные пациенты находятся в разрыве с реальностью своей жизни. Я думаю, это утверждение можно расширить и включить в него большинство людей, находящихся в разрыве с реальностью в большей или меньшей степени. Второй: у них также нет контакта со своим телом. Они не ощущают мышечных напряжений, блокирующих и сковывающих их. Если они и чувствуют себя напряженными, а большинство людей именно так себя и ощущают, они приписывают напряжение конкретной ситуации, которую они не в силах изменить. Затем они прибегают к таблетке или наркотику. Они не понимают, до какой степени напряжение стало частью структуры их тела или насколько эти напряжения способствуют возникновению в них чувства тревоги и беспомощности.
Одним из моих депрессивных пациентов была женщина, которая больше всего жаловалась на то, что ее муж стал равнодушен к ней. Хотя эта жалоба и была в чем-то обоснованна, женщина не понимала, насколько ее собственные проблемы способствовали возникновению такой ситуации. Во время занятия я попросил ее вытянуть руки и сказать: «Я хочу тебя». Она не могла сказать это с каким-либо чувством. Она хотела это сделать, по крайней мере сознательно, но ее горло было слишком сжато, а плечи были слишком неподвижны, чтобы пропустить через себя какие-нибудь чувства. Она потом осознала, что не могла тянуться навстречу своему мужу и что проблемы с ее браком возникли не только по его вине.
Я опишу еще один случай с молодым человеком, которому с помощью решительности и воли удавалось добиваться почти всего, что он хотел. Чтобы достичь этого, он отсек от себя почти все свои чувства. Через терапию он восстановил до некоторой степени свою способность выражать себя: он смог кричать и мобилизовывать гнев. Однако у него возникла еще одна проблема, которая очень четко проявилась, когда он вытянул руки и сказал: «Дай это мне». Он потребовал настойчиво, и в ответ я дал ему свою руку, слегка сжатую в кулак. Он взял ее, стал держать, а затем затих, не зная, что с ней делать дальше. Большинство пациентов в такой ситуации подносят мою руку к своей груди, щеке или ко рту. Мы повторили упражнение, используя скрученное полотенце. Он крепко ухватился за него и стал держать, но не смог пойти дальше этого. Затем он сказал: «Я могу получить то, что хочу. Я могу даже удерживать,
