— Мне нужны деньги, — потребовала Соня. — И побольше.
— Зачем еще? — нахмурился Амирес.
— Я же должна познакомиться с твоим Падишеро. Какая таверна в городе самая дорогая? «Золотой лев». Все приезжие купцы заказывают трапезу именно там…
— Понял, — со вздохом согласился жадный Амирес, — Хорошо, я дам тебе денег, только потом ты представишь мне список всего, что съела.
— И всего, что выпила?
— Конечно. — Блюститель задумчиво посмотрел на пустую бутыль, словно решал, учесть ли стоимость его собственного вина, выпитого Соней.
— Ладно, будет тебе список, — пренебрежительно махнула рукой гостья. — Все, я пошла.
— Иди, иди, — с облегчением отпустил ее Амирес. — Только не медли: Панишеро уедет в начале следующей луны и в Багдарун вернется уже не скоро. И вот еще что! Узнай, где этот проходимец взял кольцо Эгидея — это весьма, весьма интересно…
На постоялом дворе под названием «Крошка Бижу» Соня снимала маленькую комнату на втором этаже.
Хозяйка, госпожа Бижу, вовсе не была крошкой. Напротив, почтенная женщина отличалась весьма внушительными размерами. Но походка ее была легкой, улыбка милой, душа — доброй. В больших темных глазах ее редко вспыхивал гнев, и никогда — злоба. Посетители любили ее как родную мать, а она любила их. Соню, к ее негодованию, госпожа Бижу просто обожала и однажды даже вознамерилась удочерить. Девушка не раз серьезно подумывала о том, чтобы переселиться в «Золотой лев». Там всегда было шумно и суетно, зато Толстяк Донно, владелец сего заведения, скорее повесился бы, чем взял в дочери такую лихую разбойницу, как Рыжая Соня. Уже дважды она разбивала о его голову кувшин с пивом, трижды швыряла в него кости и четырежды плевала в физиономию. И все только потому, что ей, видите ли, не было оказано должного почтения. Но и Толстяк Донно скорее утопился бы или закололся, чем удочерил Рыжую Соню…
С такими мыслями Соня спустилась по улице на пару ступеней вниз, потянула на себя тяжелую дверь и вошла в обеденный зал «Крошка Бижу». Как всегда, здесь было тихо, мирно, в середине небольшого зала на высоком табурете сидел лютнист и наигрывал что-то очень грустное но прекрасное. Подавальщик в чистом белом фартуке бегал между столами, ловко раскидывая кувшины, кубки и блюда. Посетители — в основном добропорядочные граждане Багдаруна — пили пиво, ели похлебку, лепешки и сыр. Все это небогатое угощение было приготовлено умелыми руками самой хозяйки и стоило весьма дешево.
Пышнотелая Бижу, завидев свою любимицу, немедленно устремилась ей навстречу. Радостная улыбка могла согреть своим теплом целую армии сирот, но только не Соню. Фыркнув, девушка увернулась от объятий почтенной женщины и села за свободный стол.
— Да что с тобой сегодня? — хмуро сказала Соня, — Ты же знаешь, я не люблю всех таких нежностей.
— Я волновалась, — ответила Бижу, в подтверждение своих слов шумно задышав. — Когда пришел стражник и велел тебе идти к Амиресу, сердце мое едва не выскочило из груди… — Она прижала, ладонь к могучему бюсту. — Весь Багдарун знает, какая тварь этот Амирес. Он мог посадить тебя в темницу, а то и вовсе изгнать из города.
— Я не совершила ничего дурного, — кротко заметила Соня. — Зачем же меня изгонять?
Госпожа Бижу потупилась. Конечно, если не считать дурным несколько разбойных нападений, с десяток краж и четыре драки, то ее гостья может с полным правом называться благонравной приличной девушкой.
— Э-э-э… — пробормотала хозяйка. — От Амиреса всего можно ожидать.
Соня зевнула.
— Наплевать на него… Пожалуй, пойду вздремну. Скажи подавальщику, чтоб принес воды, — блюститель напоил меня каким-то дрянным вином, теперь горло так и жжет…
Она направилась к узкой винтовой лесенке. За ней, повинуясь знаку хозяйки, устремился подавальщик с большим кувшином в руках.
Крошечный пятачок второго этажа сверкал чистотою — госпожа Бижу мыла дом сверху донизу два, а то и три раза в день. Разморенная полуденной жарой, Соня с облегчением вдохнула прохладный воздух, пропитанный запахом мокрой древесины, толкнула неплотно прикрытую дверь слева, шагнула внутрь и оказалась в своем жилище.
Не раздеваясь и не делая лишних телодвижений, она прямо с порога бросилась на кровать. Кроме кровати, табурета, стола и окованного медью сундука, здесь ничего не было. Вселяясь сюда, Соня с трудом убедила хозяйку не вешать на окно бархатные занавеси, не расстилать на полу толстый туранский ковер, не ставить огромное глубокое кресло и не окуривать помещение благовониями, что Бижу намеревалась делать каждый вечер. Суровая простота устраивала постоялицу вполне. Вот и сейчас, сонным взором окинув комнатку, Соня удовлетворенно кивнула самой себе: с кровати можно дотянуться рукой и до стола, и до сундука, и до табурета. Какой прок ей путаться в бархатных занавесях и задыхаться в приторных благовониях?
Размышления девушки неожиданно прервались робким покашливанием подавальщика, который устал стоять в проеме двери и осмелился наконец напомнить Соне о себе.
— Ну? — суровым голосом вопросила та.
— Изволишь ли выпить воды, госпожа?
— Изволю.
Приподнявшись, девушка приняла из рук его кувшин с водой и сделала пару глотков. Нет, уже и пить ей не хотелось. Она закрыла глаза. Спустя несколько мгновений, когда слуга закрывал за собою дверь, Соня уже крепко спала.
Багдарун, основанный лет двести назад полководцем Багидаром, находился на самой границе Турана и Шема. Хитроумный полководец, туранец по происхождению, как-то очень ловко умудрился передвинуть границу в глубь Шема, отчего с тех пор между соседями время от времени случались стычки.
В одной из таких стычек Толстяк Донно повредил себе ногу. Вернее, даже не саму ногу, а только пятку, но и того было вполне достаточно для жалоб, стенаний и причитаний, кои этот страдалец излагал на удивление складно.
Плакал Донно по большей части с раннего утра, так что постоянные посетители его заведения предпочитали приходить вечером или ночью. Соня и пришла вечером, но, как назло, утром Толстяк был занят иными важными делами, а потому жалобные вопли перенес на более позднее время — стоило девушке войти в зал, как он немедленно скрючился на своем табурете, вцепился в пятку, сморщился, открыл рот и завизжал.
— Проклятье, — сказала Рыжая Соня огорченно.
— Тысяча проклятий! — вздрогнув от неожиданности, поддержали ее посетители.
Их хорошее настроение было испорчено. Они знали: белобрысый толстяк Донно теперь не успокоится до полуночи. Конечно, они могли встать и уйти в другую таверну, однако только в «Золотом льве» разрешалось буйствовать, драться (разумеется, с последующей оплатой хозяйских убытков), орать во все горло и все в том же роде. Приличным багдарунцам такие преимущества были ни к чему, но в таверну Толстяка Донно приличные багдарунцы не забредали.
Девушке надоело наблюдать за кривляньями Толстяка, и она устремила взор на дверь. Если Панищеро действительно богатый купец, он не преминет заглянуть в знаменитую и очень дорогую багдарунскую таверну. Памятуя о малом росте владельца кольца Эгидея, Соня смотрела на нижнюю половину двери и на ступеньки, так что видела только ноги входящих. Ноги в основном были кривые, некоторые грязные и с нестрижеными ногтями, торчащими из сандалий; иные красовались в парчовых туфлях, а прочие парились в кожаных сапогах. Карлика Соня не обнаружила. Вздохнув, она заказала кружку вина и лепешку с сыром. Да, нынче Толстяк точно не назовет ее «любезнейшей госпожой Рыжей Соней» — подумает, что денег у нее опять нет, и очень ошибется: золотые Амиреса бренчали на дне ее вместительного кошеля. Если б она хотела, то купила бы и хорошего вина, и мяса, и свежего хлеба…
