Это случилось в Виши

начинает мерно раскачиваться, тихонько напевая молитву. Фон Берг смотрит на него, машинально потирая щеку дрожащей рукой, потом оборачивается к Ледюку. Теперь их осталось только трое.

ФОН БЕРГ. Он понимает, что происходит?

ЛЕДЮК (резковато, с раздражением). Настолько, насколько это вообще можно понять.

ФОН БЕРГ. Кажется, что он взирает на все откуда-то с другой планеты.

Короткая пауза.

Жаль, что мы не встретились при иных обстоятельствах. Мне о многом хотелось бы вас расспросить.

ЛЕДЮК (торопливо, предчувствуя, что его скоро вызовут). Я был бы вам очень признателен, если бы вы оказали мне услугу.

ФОН БЕРГ. С радостью.

ЛЕДЮК. Сходите к моей жене и сообщите ей, хорошо?

ФОН БЕРГ. Где она?

ЛЕДЮК. Два километра на север по Главному шоссе. Слева увидите лесок и проселок. По проселку еще с километр, до реки. Идите вдоль реки до небольшой мельницы. Они в сарае за мельничным колесом.

ФОН БЕРГ (печально). И... что ей сказать?

ЛЕДЮК. Что меня арестовали. И не исключено, что меня... (Прерывая себя.) Нет, скажите ей правду.

ФОН БЕРГ (с испугом). Какую правду?

ЛЕДЮК. Насчет печей. Скажите ей все.

ФОН БЕРГ. Но ведь на самом деле... это только слухи?

ЛЕДЮК (повернувшись к нему, резко). Я не считаю, что это только слухи. Об этом должны все знать. Я никогда раньше об этом не слыхал. Об этом все обязаны знать. Вы только отведите ее в сторону — не надо при детях, — но ей вы скажите.

ФОН БЕРГ. Вот это мне будет трудно. Разве можно сказать женщине такую вещь?

ЛЕДЮК. Но если такие вещи происходят, значит, можно найти для них и слова...

ФОН БЕРГ (колеблется, он чувствует раздражение Ледюка). Хорошо. Я скажу. Беда только в том, что я как-то стесняюсь... с дамами. Но я сделаю все, что вы просите. (Пауза. Он бросает взгляд на закрытую дверь.) Они что-то долго занимаются этим мальчиком. Может, он действительно слишком молод, как вы думаете?

Ледюк не отвечает. У фон Берга вдруг появляется надежда.

Они ведь педанты и не любят нарушать правила. В сущности, при таком недостатке врачей, вам не кажется, что они... (Умолкает.) Простите, если я сказал что-то для вас обидное.

ЛЕДЮК (стараясь побороть злость). Ерунда.

Короткая пауза. Его голос дрожит от гнева.

Зря вы цепляетесь за последние клочки надежды — мне тяжело это слышать.

ФОН БЕРГ. Понимаю. Простите. Вы правы.

Пауза. Ледюк поглядывает на дверь; он в таком возбуждении, что не может сидеть.

ЛЕДЮК (отчаянно стараясь сдержать себя). Да, все очень просто. Все дело в том, что вы-то останетесь жить.

ФОН БЕРГ. Но я в этом не виноват, правда?

ЛЕДЮК. Тем хуже! Простите. Иногда теряешь над собой власть.

ФОН БЕРГ. Доктор, поверьте... мне будет нелегко отсюда выйти. Вы меня не знаете.

ЛЕДЮК (удерживается от ответа. Помолчав). Боюсь, это будет трудно только потому, что это так легко.

ФОН БЕРГ. По-моему, вы несправедливы.

ЛЕДЮК. Ей-богу, это не имеет значения.

ФОН БЕРГ. Нет, имеет. Я... вы знаете... в Австрии я был очень недалек от самоубийства. В сущности, потому я и уехал. Когда они убили моего музыканта... и не только это... И потом, когда я рассказал эту историю кое-кому из моих знакомых, они пропустили ее мимо ушей. Вот что было еще страшнее! Вам понятно такое безразличие?

ЛЕДЮК (он вот-вот взорвется). У вас странные представления о человеческой натуре. Поразительно, как вам удается их сохранять в наши дни.

ФОН БЕРГ (приложив руку к сердцу). Но что у человека останется, если он отбросит свои идеалы? Чем же тогда жить?

ЛЕДЮК. Вы о ком говорите? О себе? Или обо мне?

ФОН БЕРГ. Ради бога, простите... Понимаю...

ЛЕДЮК. Лучше бы вы замолчали. Я не могу ничего слышать.

Короткая пауза.

Извините. Спасибо за сочувствие.

Короткая пауза.

Может, я вижу все слишком отчетливо, но я знаю, какая страсть к насилию владеет этими людьми. Трудно вынести, когда пытаются что-то смягчить, даже из самых лучших побуждений!

ФОН БЕРГ. Я не хотел ничего смягчать.

ЛЕДЮК. Думаю, что хотели. Как же иначе? Вы ведь останетесь жить, вам придется смягчать — хотя бы немножко, чуть-чуть. Вас это нисколько не порочит.

Короткая пауза.

Но как раз это и приводит меня в ярость. Ведь все наши страдания так бессмысленны, они никому не послужат уроком, из них никто не сделает выводов. И все будет повторяться опять и опять, до скончания века.

ФОН БЕРГ. Потому что страдания нельзя разделить?

ЛЕДЮК. Да. Их нельзя разделить. Они впустую, все эти муки совершенно впустую...

Он внезапно наклоняется вперед, стараясь пересилить свой страх. Бросает взгляд на дверь.

Странно, оказывается, можно испытывать даже нетерпение.

Стонет, удивленно мотая головой, злясь на себя.

Ух! Какие же они гады!

ФОН БЕРГ (как близкому человеку). Теперь вы понимаете, понимаете, почему я уехал из Вены? Они умеют сделать смерть соблазнительной. Это их самый большой грех.

ЛЕДЮК. Знаете что... Не говорите моей жене про печи.

ФОН БЕРГ. Вот спасибо, у меня стало легче на душе. Право же, какой смысл...

ЛЕДЮК (с еще большей мукой). Нет, дело в том... дело в том, видите ли, меня не должны были схватить. У нас прекрасное убежище. Они бы никогда нас не нашли. Но у жены заболел зуб, открылся нерв, и я пошел искать лекарство. Просто скажите ей, что меня арестовали.

ФОН БЕРГ. А у нее есть деньги?

ЛЕДЮК. Если хотите, можете ей помочь. Спасибо.

ФОН БЕРГ. А дети маленькие?

ЛЕДЮК. Два и три года.

ФОН БЕРГ. Какой ужас. Какой ужас... (Бросает яростный взгляд на закрытую дверь.) Как вы думаете, а если ему что-нибудь предложить? Я могу достать много денег. Я так плохо разбираюсь в людях... Вдруг он идеалист? Это его еще больше обозлит.

ЛЕДЮК. Попробуйте прощупать его. Не знаю, право, что вам посоветовать.

ФОН БЕРГ. Теперь так все сместилось: мечтаешь, чтобы тебе встретился циник и взяточник.

ЛЕДЮК. Ничего удивительного. Мы теперь знаем цену идеализму.

ФОН БЕРГ. И все же — мечтать о мире без идеалов?.. Как это тяжело — когда не знаешь, чего хотеть.

ЛЕДЮК (зло). Я ведь все понимал, когда шел в город, понимал, как это