Средь этой дебри вмиг, не усумнись,
И вызвать светлый сонм небесных слуг.
Почто являть услужливую прыть
Вотще, идеже нею небрегут?
Мое алканье — ты ль им удручен?
Сих отрицаюсь брашен, ибо чту
Не ядью эту ядь, но скверным ядом.'
Ответствовал с досадой Архибес:
'— Ты зришь, я также властен оделять;
И коль по воле доброй приношу
Тебе дары, что мог вручить иным,
Коль явный глад уместным утолить
Почел — почто же отвергать добро?
Единый путь остался мне, поскольку
В даянии мерещится подвох:
Всю снедь сию проворно поглотят
Ее в трудах добывшие.' При сем
И стол, и снедь исчезли — токмо вихрь
От крыльев гарпий рвал с дерев листву,
Да Искуситель дерзостный стоял
И словеса прельстительные длил:
'— Смиряющий всех прочих тварей глад
Тебе не вреден — вот и не согнул;
Опричь того, Ты впрямь непобедим
В умеренности чревной, чужд привад
И, сердце вышним целям посвятив,
Стремишься выспрь — но како досягнешь?
К деяньям высшим высших надо средств;
А Ты безвестен, беден, родом худ -
Посколь в семействе плотника возрос,
В лишеньях, во немалой нищете, -
И ныне семо гладом истомлен.
И коим чудом чаешь воспарить
К величию? Отколь возьмутся власть,
Приверженцы, дружина? По пятам
Вождя дотоле движется толпа,
Доколе мощен вождь ее питать.
Во деньгах честь, и дружество, и рать,
И царство: чем вознесся Антипатр?
Чем Ирод, сын его, Иудин трон
(Твое наследство) отнял, коль не златом?
Деяний славных алчешь? Так добудь
Сокровищ и богатств, сбери казну:
Сие не тяжко — токмо внемли мне,
Я властелин сокровищ и богатств;
Обильны те, кому благоволю,
А доблесть, мудрость, благость — во скуде.'
И терпеливо молвил Иисус:
'— Богатству не обресть без сих троих
Господства — и вовек не удержать.
Сколь древних царств поверглось, помяни,
С высот несметной роскоши во прах!
А мудры, благи, доблестны мужи
Из праха подымались на престол:
Иевфай, и Гедеон, и тот овчар,
Потомки чьи на троне Иудейском
Державствовали и, утратив скиптр,
Опять его обрящут — и навек.
А меж язычников (зане Я чужд
Незнанью о свершенном на Земле
Всеместно) не почтенны ль имена:
Фабриций, Регул, Курций, Квинтий? Я
Чту сих мужей, что в скудости, в нужде
На велий подвиг шли, вполне презрев
Обильные дары из царских рук.
Чего же Мне, реки, недостает,
Дабы во схожей скудости свершить
Толикие, и вящие дела?
Богатство? — Попеченье для глупцов,
И бремя для премудрых — коль не клеть,
Где никнет мудрость, боле не стремясь
К деяниям, достойным похвалы.
Что, ежели презрел Я наравне
Богатства и венцы? Короны суть
Злаченые терновые венцы,
Даятели опасностей, забот,
Ночей бессонных, всяческих тревог;
Всех подданных ложатся бремена
Царю на рамена — посколь царит,
А честь его, и слава, и хвала -
Тягот раздельных общий вес нести.
Но кто собой владычит, обуздав
Стремленья, страхи, страсти — дважды царь;
И благомудр любой сего достигнет,
А не достигший — станет ли владыкой
Просторных стран и непокорных толп,
Коль государя несть в его душе,
Коль сам он — каждой страсти подлый раб?
Но весть народы истинным путем, -
Спасительным ученьем от греха
К познанью, почитанью Бога влечь -
Се царственный удел! Сим уловить
Возможно благороднейшую часть
Людскую — душу, ибо помыкать
Едиными телами — горький труд,
И государю доброму претит.
К тому же мнят: слагающий с чела
Венец — велик и славен, ибо в пыль
Венец метнуть — почетней, чем приять.
