Голое у него был сильный, чистый, и видно было, что с гитарой он был в ладах. Едва он закончил, как посыпались заказы.
— Начинаю концерт по заявкам ударниц, но прежде — для жениха и невесты:
Песню дружно подхватили все.
Пока Самвел пел, Карэн несколько раз порывался уйти, но его не отпускали. Вытирая взмокший лоб, Самвел отложил гитару, чтобы перевести дух и выпить стакан чаю, предложенный Светланой.
— Жаль, Самвел, что ты не попал в наш стройотряд. С тобой не заскучаешь,— сказал хозяин гитары.
— Да теперь я и сам жалею,— Самвел выразительно посмотрел на сероглазую Светлану.
— Что же вы строили? — спросил очкарик, оказавшийся комиссаром стройотряда.
— Крытые тока. Ставили щитовые домики и успели заложить фундаменты кормоцеха.
— Молодцы, а у нас объекты были попроще,— он похлопал по плечу сидевшего рядом Карэна.
Неожиданно Карэн встал.
— Мы… мы строили,— от волнения он растерял и без того небогатый запас русских слов,— хорошо построили, но мы не уважаемый строитель…— забыв какое-то слово, покраснел и что-то сказал Самвелу по-армянски.
— Шабашники мы,— перевел Самвел.
Взволнованное лицо Карэна, спокойная и неожиданная фраза Самвела вызвали смех в купе.
— Ну и шутники! Вы непременно приходите к нам на свадьбу,— сказала Татьяна.
— Карэн правду говорит, мы действительно шабашники,— Самвел, успокаивая, обнял друга за плечи.
— Какие же вы шабашники? Они всегда до поздней осени работают и расчет по окончании сезона. У них закон суровый — ушел раньше уговора, значит, за харчи работал.
— Шабашить — это не на гитаре играть, наверное, как слабаков отчислили? — вмешался комиссар отряда, невольно отодвинувшись от Карэна.
— Нет, нет, мы хорошо трудились. Работать умеем, Самвел в армии строил, я сам каменный дом в деревне сложил,— и как бы в подтверждение своих слов Карэн протянул крепкие, в ссадинах и порезах руки.
— Любопытно, и давно вы шабашите? — спросили с верхней полки.
— Пропади оно пропадом, первый раз…
— На чем же вы не сошлись с коллегами? — не унимался комиссар.
Карэн что-то сказал другу по-армянски, Самвел задержался с ответом.
— Не сошлись характерами…
— На идейной основе, значит? — подсказала Светлана.
— Можно и так сказать,— Самвел улыбкой поблагодарил девушку.
На какое-то время в купе установилась тишина.
— Что же все-таки у вас произошло? — спросил молчавший до сих пор Сергей, комбайнер.
— Подлеца разоблачили, но это — долгая история, не стоит рассказывать, поверьте, а за авантюру с вагоном простите, ребята, билетов не было. Поезд на этой станции останавливается только почтовый, раз в день. Ждать мы не могли, денег в обрез, как раз на билеты. Мы под утро сойдем в Куйбышеве, там прямой рейс на Кировакан, а оттуда домой — рукой подать.
— Ну что ты, Самвел, не горячись. Поезжайте с нами до Москвы, на свадьбе погуляете, а там мы вас отправим,— комиссар оглядел свой отряд,— верно я говорю, ребята?..
— Ну, конечно, поехали с нами…
— А что, если пригласить Карэна с Самвелом в следующем году в наш стройотряд? — обратились с верхней полки к комиссару.
— Хорошая идея. И, думаю, если они захотят работать с нами, организовать это будет несложно.
— Спасибо, ребята, за доверие. Мы с Карэном и так обязательно вернемся по весне. Возьмем в «Межколхозстрое» бригадный подряд на строительство кормоцеха… Так или иначе, мы непременно встретимся в следующем году.— Самвел пристально посмотрел на Светлану и, обратившись к комиссару, добавил:
— Может, еще посоревнуемся: и за количество, и за качество!
Потом пили чай, обменивались адресами. Вернулись в свое купе друзья поздно. Не включая света, молча сидели у окна.
— Каро, я вижу, ты мучаешься — поймут ли нас дома? Почему не поймут?! Поняли же ребята! Разве дома нас не знают, не поверят?..
— Село не стройотряд, Самвел. И Аршавэл не так прост, чтобы последнее слово осталось за нами.
— Ложись, Каро, утро вечера мудренее.
Ночью почтовый останавливался реже. Из леса, вплотную подступавшего к путям, тянуло влагой и сыростью: пахло дождем, грибами, скошенным сеном. Давно, по-детски разметав руки, спал Карэн, а к Самвелу сон не шел. В пустом коридоре гулял ветер, тревожно шуршали занавески на плохо прикрытых окнах, из соседнего купе доносился богатырский храп…
* * *
Аршавэл… Аршавэл…
Вернулся домой Самвел со службы к майским праздникам, когда запоздалая весна еще гуляла в горах. Приехал без телеграммы, но дома его ждали.
— Раз был приказ о демобилизации, то явится Самвел к Первомаю,— говорили домочадцы.
— В праздники на самолеты и поезда с билетами сложно,— сомневались соседи.
Но дед Самвела хитро улыбался, поглаживая по-крестьянски приспущенные прокуренные усы, и отвечал:
— Плохо вы моего внука знаете, хоть на хвосте самолета, но к праздникам прибудет!
Так оно и вышло. Из пяти ожидавшихся в селе парней к праздникам успел только Самвел. А в первый будний день мая, рано утром, явились и остальные: два стройных морячка и два рослых, широченных в плечах, десантника.
Односельчане, поздравляя ребят с возвращением, непременно добродушно добавляли: «Ну что, обставила вас пехота? Самвел уже на двух свадьбах успел отгулять…»
На свадьбе Самвел впервые и услышал это имя — Аршавэл.
— Жаль, что не приехал Аршавэл,— сокрушался отец невесты,— ведь обещал: будешь отдавать Искуи, непременно приеду на свадьбу.
— Только и дел у него, Гурген, что на свадьбах гулять. Да и на дворе уже май. Сезонные работы не терпят промедления. Сейчас наш дорогой Аршавэл, наверное, не знает минуты покоя. Думаешь, легко найти хороший подряд? Давайте лучше выпьем за его здоровье, ведь о нашем благополучии печется…— успокоил соседа самый уважаемый в селе человек — каменотес, хромой Погос Меликян.
За столом дружно подняли стаканы, поддержал тост и Самвел.
Утром, когда дед возвращал к жизни любимого внука собственноручно приготовленным хашем, обильно сдобренным чесноком, Самвел спросил:
— Скажи, дед, кто такой Аршавэл, за здоровье которого сам Погос-каменотес предложил тост?
— Ты ешь, ешь, Самвел,— говорил дед, наливая внуку стаканчик домашней сливовой водки,— что же
