вздохнул. Получилось.
И мучительный крик.
Я выскочил обратно в коридор. С потолка сеялась мелкая противная вода, Виктор Степанович сидел на полу, а рядом с ним, около его ног, оплывало округлое тело. Вода обозначила контур прозрачного существа. Шандар медленно отползала, рефлекторно стремясь уйти от воды, которая лилась отовсюду.
Не в силах сделать шаг, я ждал, когда чудовищное животное уберется подальше. Нереально было преодолеть отвращение. Даже необходимость прийти на выручку учителю не могла заставить меня подойти. Я ругал себя последними словами, но без толку: трус он всегда останется трусом.
Виктор Степанович смотрел на меня понимающе, без тени укора или недовольства. Вода стекала по лицу, но он не вытирался. К чему? Смешно думать об удобствах. Пора задуматься о вечном.
Наконец, я преодолел постыдное замешательство и наклонился к учителю.
— Не трогай меня. Я и здесь спокойно помру, — Виктор Степанович еще пытался шутить.
— Я вытащу, вытащу…
— Не дури. Мне мало осталось. С этим не живут. Шандар приложилась. И гипно-запрет этот чертов.
На мой непонимающий взгляд пояснил:
— Нельзя о шандар рассказывать. Вначале язык тяжело ворочается — типа, предупреждение, дыхание останавливается. Если не прекращаю — асфиксия и смерть, — Виктор Степанович грустно улыбнулся.
— Жестоко они…
— Нет. Государство всегда защищается, как может. Оно вправе.
За этими словами стояла вся безнадежность моих поисков. Появилась надежда, а теперь она медленно растворялась, как органика под едким секретом шандар.
— Я так ничего и не узнаю. Влез в какую-то грязь, а без толку. Бессмысленно всё. Даже память о родителях уже не та…
Виктор Степанович повернулся на бок, чуть приподнялся на локте и с напором сказал:
— Ты знаешь, почему они улетели? Догадываешься? Нет? Они испугались.
— И бросили меня? Не верю.
— Что ты знаешь о страхе… — Постников глухо кашлянул, хватаясь за грудь. Он дышал всё тяжелее и тяжелее, а как ему помочь — я не знал.
Виктор Степанович замолчал. Я смотрел на его ноги, с которых капала плоть, превращаясь в жидкость. Смотрел ему в лицо.
— Где они? — я был жесток к Постникову, но не мог иначе.
— Не знаю… Ты ждал другого ответа? Я могу предполагать. Рядом с шандар.
— Вы только что сказали, что они ее боялись. Зачем им быть там же, где она?
— То, чего человек страшится, его и тянет к себе. Они там, — учитель говорил всё тише. Слабая улыбка делала его лицо спокойным. Он уже стоял над всеми событиями.
— Но где?!
— Начни с Хань. Найди Лену Волкову. Она много знает. Ты поймешь… И уходи… Успеешь… Герметизация снята.
Довожу до вашего сведения, что инцидент на Тсаворите в биологической лаборатории Ш-17 закончился благополучно. Изучаемый организм находится в рабочей зоне. Участники событий выявлены. Просим дальнейших указаний.
4. Хань. Лена
Заиграла бравурная музыка, замигали дурацкие лампочки вокруг названия банка, и раздался приятный механический голос:
— Кредит погашен.
Из щели выскользнула карта. Лена боязливо взяла ее и принялась настороженно рассматривать, словно спящую змею, которая может проснуться и укусить. Всё в карте осталось прежним, исчезла лишь привычная красная полоса по диагонали.
— Ай, девушка, не хочешь тирби-тиль купить? Совсем новый, задешево отдам! Никуда идти не надо! Давай свой карта! Эй, куда пошла? Куда? От счастья отказываешься! Такой тирби-тиль ни у кого нет! Только у Рустам! Конечно, у Акхам почти такой был, да где сейчас Акхам? Далеко улетел! Хочешь, историю расскажу? Послушаешь — тирби-тиль купишь… Нет? Какой злой девушка. Э-э-э…
Торговец отстал. Надо же забыть главное правило: «Не свети карту». Хорошо хоть этот порядочный попался, а другие вовсе могли прирезать.
Лена зябко передернула плечами, разом вспоминая все жуткие истории, которые ей и подруги рассказывали, и на уличных стереовизорах показывали, и во всяких разных бесплатных брошюрках рекламировали. Нет, рекламировали, конечно, не убийства с отъемом имущества, а защиту от непременных нападений. Конечно, лично она ни с чем таким не сталкивалась, но ведь и жила в тихом китайском квартале, а не в буйном греческом. Вот и надо поскорей домой — там хорошо, спокойно, кругом привычная певучая речь…
Лена неосознанно прибавила шаг. Она почти бежала, наклонившись вперед, скукожившись и подняв плечи, видя перед собой только привычную бетонопластовую поверхность тротуара. И заметила мужчину, перегородившего ей дорогу, лишь когда ткнулась головой ему в плечо.
— Ой! Извините…
Знакомый торговец с радостной ухмылкой на лице без запинки продолжил свой нескончаемый вязкий монолог:
— Ты зачем от Рустам бегать, а? Не хочешь тирби-тиль — не надо: самому пригодится. Ты мне лучше вот что скажи: тебя тут один джигит ищет, поговорить хочет. Что ему передать?
Лена сжала губы, а потом зло выговорила:
— Чтоб твой джигит не приставал к честным девушкам!
— Ай, девушка, зачем джигит обижать? Он по имени тебя называл — знакомый, верно. Тебя ведь Леной звать, нет? На тебя похож — такой же светлый, совсем на солнце не бывает. Ай, и ты красавица бледная. Вся в работе — отдыхать некогда. Ты со мной иди — я тебе джигит издали покажу. Не понравится — не подойдешь. Я тебе тогда такую историю расскажу… М-м-м… Тирби-тиль задаром отдам. Да что тирби- тиль! Ковер под ноги твои стелить буду. Сам лягу. Хороший ты девушка, только злой немного. Нет?
Не отстанет. Да вроде не опасный. Хотел бы чего — прямо здесь бы и взял. Ведет-то совсем не вглубь кварталов, а к проспекту. Ничего. Посмотрим на «джигита», а там уж разберемся — что делать.
Вырвав из руки Рустама ладонь, которую тот попытался нежно ухватить, Лена с независимым видом
