– Десять процентов, – ткнув пальцем в стол перед собой, не терпящим возражений тоном приказал Винер. – Или никаких пропусков!
– Но помилуйте, – сделал робкую попытку возмутиться Кривцов.
– Хватит, Пигель! – поморщился вахмистр. – Довольно морочить нам голову!
– Господин ошибся, – привстал Владимир, но тяжелая лапа стоящего за спиной толстяка опустилась ему на плечо, заставляя сесть.
– Нет, не ошибся, – засмеялся Винер. – Ты Пигель, контрабандист! Мы тебя узнали. Попался, прохвост! Теперь ты нам все выложишь о своих дружках!
– Я Карел Чавелка, у вас мои документы! – рванулся Кривцов, но толстяк был начеку и ловко завернул ему руки за спину.
– Подделка твои паспорта! – вскочив, заорал вахмистр. – Подделка! Грязная свинья! Ты надеялся нас обмануть? Не выйдет! В камеру!
Подскочил стоявший у граммофона полицейский и вместе с толстяком потащил упиравшегося Кривцова к двери.
– Посиди, подумай, – крикнул вслед Винер.
Владимира выволокли в полутемный коридорчик, протащили к ступенькам короткой лестницы и впихнули в камеру, успев сноровисто обшарить карманы. Лязгнул замок. Фотограф остался один в небольшом помещении со сводчатым потолком и зарешеченным оконцем в толстой стене.
«Лихо, – опускаясь на топчан у стены, подумал Кривцов. – Банда вымогателей! Видимо, я промахнулся, когда сразу положил деньги в паспорта, и они решили выжать из меня все, обобрав до нитки. Поганая история».
Самое отвратительное в том, что документы остались у проклятого Винера, а без них никак не добраться до явки в Борло. И неизвестно, какие еще пакости придумают вахмистр со своими подчиненными, чтобы выжать из неподатливого коммерсанта все его деньги? Как выбраться отсюда, что делает сейчас Марта, оставшаяся в гостинице Магды Караджич?
О, Боже, можно было бы заплатить этому рыжему мздоимцу, но впереди обратный путь, а после того, как побывали в гостях у Орлича, денег стало значительно меньше. И золото, спрятанное в гостинице, трогать нельзя – им предстоит расплатиться с проводниками за переход границы. Но самое главное, удовлетвориться ли Винер, если дать ему еще денег? Скорее всего, нет. Он будет требовать все больше и больше.
А когда все вытрясет? Не повезут ли после этого Кривцова и его спутницу подальше в горы, чтобы сбросить в пропасть? Или просто выгонят из города без гроша за душой?
Поднявшись, Владимир обошел камеру – обычная полицейская «холодная», с вонючей парашей в углу. Встав на край топчана, он выглянул в окно. Видно часть улицы, соседние дома и стайку босоногих мальчишек, увлеченно гонявшихся друг за другом.
– Эй! – окликнул их фотограф, помахав просунутой сквозь прутья решетки рукой.
Мальчишки подбежали ближе, с любопытством глядя на узника.
– Кто хочет заработать монету? – не теряя времени, начал переговоры Владимир, боясь, что в любой момент может появиться кто-то из подручных Винера.
– Давай! – выступил вперед один малец.
– Получишь, если сбегаешь в пансион мадам Караджич и скажешь, где я. Понял? Знаешь, где ее гостиница?
– Знаем, – загалдели мальчишки. – A не обманешь? За что тебя засадили австрияки?
– Я им очень не понравился. Бегите, чем скорее вы скажете обо мне, тем скорее вам дадут гостинцы.
Мальчишки убежали, а Кривцов, спрыгнув с топчана, начал мерить шагами камеру. Догадается ли Марта, как ему помочь? Сейчас все зависит от нее…
* * *
День прошел спокойно, если так можно назвать пребывание в камере полицейского участка. Владимир ждал, что появятся сам вахмистр или его церберы, и начнут вновь требовать денег или, паче того, решат посчитать ему ребра, чтобы сделать сговорчивее. В таком случае он решил оказать сопротивление и силой вырваться на волю. Вступать в схватку с полицейскими Кривцов не боялся – вахмистр явно не боец, а с двумя другими противниками он справится. Правда, такой оборот его не очень устраивал: стоит ли затевать побоище в участке и поднимать на ноги солдат? Но, с другой стороны, позволить избивать себя, означало поставить под сомнение успех всего предприятия – тогда прощайте пропуска, прощай Борло и желанная Румыния.
Однако его никто не потревожил. Даже поесть не принесли, не дали воды, не позвали на новую беседу в кабинет вахмистра. И от Марты ни слуху, ни духу. Сообщили ли мальчишки, где он находится? А если нет, то как теперь дать знать о себе? Конечно, женщины могут догадаться, что он задержан полицией, но какие меры они решатся предпринять для его освобождения?
Ночью, скорчившись на жестком топчане, – в камере оказалось очень холодно, – Владимир вертелся с боку на бок, строя планы освобождения, но, как на зло, в голову не приходило ничего путного.
Когда в зарешеченное оконце заглянул первый луч солнца, Кривцов был уже на ногах. Ему пришла в голову мысль, что Винер не зря вчера не проявлял никакого интереса к отправленному в камеру человеку, обвиненному в занятии контрабандой. Видимо, вахмистр послал своих подручных в город, арестовал Марту, а теперь будет добиваться денег, взяв ее заложницей. Нет, остается только одно – выломать доску из топчана и ждать появления тюремщика, чтобы проверить, окажется ли его череп крепче, чем доски, из которых сколочена мебель в «холодной». А там уже как кривая вывезет. Не сидеть же здесь вечно?
Неожиданно, он услышал, как кто-то тихо позвал за окном:
– Карел!
Владимир насторожился. Почудилось, или действительно позвали? Но вот снова слышен женский голос:
– Карел?! Ты здесь?
Подскочив к окну, он выглянул – какая-то нищая селяночка, покрытая широким клетчатым платком, прижимала к груди буханку хлеба, видимо, в надежде отыскать своего мужа или жениха и сунуть ему через прутья краюху, чтобы бедняга не помер с голоду.
– Чего тебе? – окликнул женщину Кривцов. – Нет здесь твоего дружка, уходи.
– Карел! – радостно вскрикнула крестьянка и, встав на цыпочки, подала ему буханку. – Скорее!
– Марта? – изумился фотограф. – Ты?
– Берите, быстрее, – отдавая ему хлеб, жарко шептала женщина. – Там все! Они приходили, но Магда помогла. Я жду!
Оставив в его руках каравай, она мигом повернулась и, закутавшись в платок, побежала по узкой улочке прочь от полицейского участка. Владимир хотел остановить ее, но не успел.
Сев на топчан, он положил рядом буханку и вымученно улыбнулся – все же она пришла, разыскала. Но что значили ее слова об ожидании? И что означает «там все»?
Кривцов подбросил буханку на ладони – слишком тяжела. Разломив ее, он увидел завернутый в промасленную бумагу пистолетик-хлопушку, из которого Марта ранила Орлича. Там же была коротенькая записка, всего два слова: «Черный лес».
Проверив браунинг, фотограф спрятал его в жилетный карман и принялся за хлеб, чувствуя, как урчит от голода в животе. Молодец Марта, теперь у него есть все, что нужно – хлеб и оружие.
Доев, он подошел к двери камеры и начал стучать. Через пару минут откинулась заслонка глазка, и голос толстяка недовольно спросил:
– Зачем стучишь? Кормить не велено.
– Мне надо срочно переговорить о вахмистром, – сообщил Владимир. – Передай ему, я согласен на все условия.
– Давно бы так, – пробурчал полицейский, отпирая дверь камеры. – Выходи, но не вздумай бежать. Шагай!
Вот и знакомая дверь кабинета. Интересно, повторится вчерашняя сцена или Винер будет один? От этого зависело многое.
