— А? ты еще здесь? — гукнул домовой с левой половины, столкнувшись с ним в дверях.
— А ты еще не выбрался вон? — сказал, стукнув зубами, домовой с правой половины, вцепясь в соперника.
Пошла пыль столбом. Возили, возили друг друга — уморились.
— Слушай: ступай вон добром!
— Ступай вон, как хочешь, добром или не добром, мне все равно.
— Слушай: домов много.
— Много, выбирай себе.
— Ты выбирай, я постарше тебя.
— Это откуда… я и сам счет потерял годам.
— Не считай по годам, а мерь по бородам.
— У. меня обгорела в 12-м году.
— Слушай, пойдем на-мир.
— На-мир так на-мир. Давай мне дом с богатым убранством, со всеми угодьями, дом теплый, сухой, да чтоб в доме ни одной человеческой души не жило, чтоб дом был про меня одного, про дедушку-домового: я знать никого не хочу! Чтоб дом был игрушечка, а не дом.
— Видишь! Смотри, какой дом придумал: про тебя одного.
А кто такой дом будет про тебя строить?
— Не мое дело.
— Молоденек надувать.
— Ну, как знаешь.
— Постой, подумаю.
— Подумай.
— Подумаю, — повторил сам себе домовой с правой стороны, — подумаю, нет ли такой хитрости на свете.
Воротился за печку и стал думать; не лежится; вылез, ходит по комнате да твердит вслух: 'Хм! игрушечка, а не дом! игрушечка, а не дом!'
— Что? — проговорил барин во сне.
— Построить дом, чтоб был игрушечка, а не дом! — отвечал дедушка-домовой, занятый своей мыслью и продолжая ходить из угла в угол.
— Игрушечка, а не дом, — затвердил и барин во сне, — игрушечка, а не дом!
Ночь прошла, домовой ничего не выдумал, а барин встал с постели, закурил трубку, велел подавать чай и начал ходить, как домовой, задумавшись — и повторяя время от времени:
— Игрушечка, а не дом!.. Что за глупая мысль пришла мне в голову, ничем не выживешь — построить в самом деле игрушечку, а не дом?.. А что ты думаешь? Построю!
Продолжая ходить по комнате, курить трубку за трубкой и рассуждать сам с собою о постройке не простого дома, а игрушечки, барин выведен был из этой думы докладом человека, что пришли из магазинов за деньгами.
— Ах, канальи! я им велел вчера приходить! — крикнул барин. — Мошенники! просто ждать не будут!., надо им еще что-нибудь заказывать… Кто там?
— Да там фортопьянный мастер, мебельщик, из хрустального магазина, да и еще из каких-то магазинов.
— Позови фортепьянного мастера.
Немец вошел.
— За деньгами?
Немец поклонился.
— Отчего ты вчера не пришел? а? — прикрикнул барин.
— Все равно, — отвечал немец.
— Нет, не все равно! вчера был день, а сегодня другой…
Ну, слушай, вот еще что мне нужно: можно сделать вот такой маленький рояль, в седьмую долю против настоящего?
— Хм! игрушка? я игрушка не делаю, — отвечал немец.
— Нет, не игрушка, а настоящее фортепьяно, в эту меру.
— Это что ж такое?
— А у меня есть такой маленький виртуоз, карлик, — ему играть… Можно?
— Хм! можна, отчево не можна, все можна за деньги делать.
— Так, пожалуйста, сделай… В седьмую долю…
— В седьмая доля? Хорошо. Только эта будет стоить то же, что настоящая рояль.
— 6 цене я ни слова, — сказал барин, — только сделай, а потом мы и сочтемся.
— Хм, — произнес, углубившись сам в себя, немец, которого заняла уже тщеславная мысль сделать крошечный рояль на славу. — Das lst ein kurioses Werk![2] — сказал он, выходя и забыв о деньгах.
Вслед за ним явился мебельный мастер, потом приказчик из хрустального магазина. Одному заказал барин роскошную мебель рококо, в седьмую меру против настоящей, другому в ту же меру — всю посуду, весь сервиз, графины, рюмки, форменные бутылки для всех возможных вин.
Таким образом началась стройка и меблировка игрушечки, а не дома. Знакомый живописец взялся поставить картинную галерею произведений лучших художников. На ножевой фабрике заказаны были приборы, на полотняной — столовое белье, меднику — посуда для кухни, — словом, все художники и ремесленники, фабриканты и заводчики получили от барина заказы на снаряжение и обстановку богатого боярского дома в седьмую долю против обычной меры.
Барин не жалел, не щадил денег.
Вот и готов не дом, а игрушка. Стоит чуть ли не дороже настоящего; остается, по обычаю, только застраховать да заложить в Опекунский совет.
Барин и призадумался об этом.
— Странная вещь, — говорил он сам себе, — князь Василий построил же гораздо глупее игрушечку, а не дом, в котором жить нельзя; его приняли в залог, а мой, я уверен, что не примут. А между тем закладывать дом необходимо: в старину закладывали до постройки, а теперь очень умно и расчетливо закладывают после постройки. Нельзя не закладывать!
VIII
Во все время, когда игрушечка, а не дом строился и снаряжался, дедушка-домовой с правой стороны был вне себя от радости и по ночам ходил вокруг него и потирал руки.
'Вот оно, — думал он, — как ухитрился свет-то… Барин этот должен быть колдун: только что я показался, тотчас узнал; только что задумался, как бы ухитриться, а он в угоду мне и выдумал!..'
— Ну, будет дом по твоему вкусу, — говорил дедушка-домовой с правой стороны своему сопернику.
— Посмотрим, — отвечал тот.
— Увидишь, — говорил этот.
— Ну, ладно, покажи.
— Постой, не готов.
— Э, лжешь!
— Верь, право-слово!
— Ну, смотри.
Прошло еще несколько времени до совершенного окончания и отделки домика. Дедушка нетерпеливо похаживает и сам дивится, как люди-то ухитрились.
— Истринно игрушечка, а не дом! Ну, надул же я его!
