– Ты не сказала, какую пиццу хочешь, – заметила Джоди.
– О... с сыром и помидорами, пожалуйста, – назвала Шэннон первое, что пришло ей на ум. В данный момент еда вообще ее не интересовала.
Завернувшиеся по краям сэндвичи, приготовленные раньше, тоже не вызывали аппетита.
Шэннон вывалила испорченные сэндвичи в мусорное ведро и уничтожила все следы их приготовления на кухонном столе, прежде чем стала готовить кофе. Дела не могут и дальше продолжать идти в том же духе, печально признала Шэннон. Имело значение будущее, но не прошлое. Если бы у них с Кайлом родился ребенок, все подозрения ушли бы...
Кайл, как всегда, ел с аппетитом. Они с Джоди быстро справились с доставленной пиццей. Шэннон же не смогла одолеть и кусочка. Они не испытывали затруднений в общении друг с другом, подумала Шэннон, стараясь присоединиться к их оживленной беседе.
Вскоре отправленная в постель Джоди высказала слабый признак протеста. Шэннон ждала, когда Кайл начнет разговор с какого-нибудь язвительного замечания, но напрасно. Сцепив руки в замок под головой и закрыв глаза, он слушал оркестровую пьесу, которую передавали по радио.
Шэннон сама начала разговор, произнеся резким голосом:
– Мы должны поговорить, Кайл.
– О чем? – спросил он, не открывая глаз.
– Ты знаешь, о чем. Я прошу прощения за ложный вывод в отношении тебя. Мне следовало догадаться, что ты не можешь быть таким легкомысленным.
Его властный рот приоткрылся.
– Спасибо.
– Но у меня имелись и другие причины думать, что ты кем-то увлечен, – упрямо продолжала Шэннон.
Он открыл глаза.
– Например?
Когда разговор дошел до главного, ее подозрения показались ей смешными, но отступать было уже слишком поздно.
– Все началось как-то утром с телефонного звонка, – сказала она. – Кто-то явно не ожидал услышать в трубке женский голос. А потом я нашла сережки в ящике твоего письменного стола.
– И? – подтолкнул ее Кайл, когда она остановилась.
– Это все, – неохотно призналась она. – Думаю, у меня не так много фактов, чтобы продолжать, но...
– Но уже достаточно, если присоединить недоверие. – Его голос звучал спокойно. – Не могу сказать, кто звонил в тот день, и вообще отказываюсь ворошить историю с Полой, так как не хочу снова портить наши с тобой отношения. А что касается сережек... – он сделал паузу, и в его улыбке проскользнул намек на насмешку над собой, – они напоминают мне о девушке, которую я любил и которую потерял.
С упавшим сердцем Шэннон хрипло спросила:
– Кто она?
Ответа не прозвучало.
Она вцепилась руками в стул, стараясь побороть волнение. Справившись с собой, мягко сказала:
– Не уходи от ответа, чьи сережки лежат в твоем столе. Ведь они не мои.
– Они твои. – Кайл поднял руку, чтобы погладить прилипшие к ее щеке влажные от волнения волосы. В его глазах появилась нежность. – Я нашел их, когда переносил твои вещи. Ты надевала их лишь однажды, когда ходила на бал-маскарад, наряженная цыганкой-гадалкой. Помнишь?
– Смутно, – подтвердила Шэннон, испытывая радость, что наконец самое главное сомнение разрешилось. Она засмеялась. – Кажется, я довольно много выпила в тот вечер. У меня сохранились не очень ясные воспоминания о том, как ты меня, полностью одетую, поставил под душ, чтобы я протрезвела, когда мы вернулись домой. – Ее лоб наморщился, пока она пыталась вспомнить тот вечер. – Ты тогда действительно рассердился?
– Я был взбешен. Ведь я застал тебя в саду, где ты целовалась с младшим братом нашей хозяйки бала после того, как заигрывала почти с каждым присутствовавшим там мужчиной!
Воспоминания оставались смутными, но, вероятно, тот вечер уже относился ко времени, подсчитала Шэннон, когда их брак начал разваливаться.
– Я, возможно, пыталась заставить тебя ревновать, – сказала она. – Ты терял ко мне интерес. Во всяком случае, за пределами спальни.
Кайл грустно улыбнулся.
– Нисколько я не терял интереса к тебе, просто полагал, что не подходил тебе в мужья. Ты тогда не была готова к замужеству. Тебе постоянно хотелось находиться вне дома и развлекаться. Приемы, презентации, вечеринки – и так все время.
В его словах много правды, подумала Шэннон, и поэтому нет никакого смысла отрицать.
– Но я действительно любила тебя, – прошептала она, пытаясь улыбнуться.
– Слепое увлечение, страсть – так будет точнее, – сказал Кайл.
Ее чувства к нему тогда нельзя сравнить с теми, что она испытывает к нему теперь. Шэннон долго и
