раньше обычного.
– Гоша сегодня ночью бурчал, – говорил утром Александр Маркович.
– Да? Я не слышала...
– Мы ушли, чтобы тебя не будить. Мы и песни пели, и гуляли... потом подремали немного вместе.
Жена ничего не слышала. Она даже не слышала, как вставал муж и подходил к сыну, хотя кроватка стояла с ее стороны кровати.
– А сколько нужно детей грудью кормить? – спросила она, решив зайти издалека.
– До года – точно. Это же иммунитет на всю жизнь, – ответил Александр Маркович. – А что?
– Ну, бывает же так, что молока мало или оно пропадает... – осторожно продолжила жена. – И ничего, дети вырастают на смесях. Нормальные...
– Ага, все в диатезе и болячках. Даже слышать не хочу. Бедные, бедные... Да таких родителей... не знаю, что с ними надо делать.
– Но послушай, – возмутилась жена, – нельзя так говорить. Бывают операции у женщины, стрессы, трагедии, мало ли что, она же не виновата, что молоко пропало...
– В таких случаях – да. Но у нас такого не будет, правда, маленький, – привычно засюсюкал Александр Маркович, – мы будем молочко кушать. Вкусное, полезное. А не всякие гадкие смеси...
– Не сюсюкайся, – оборвала его жена, – не люблю. И почему ты говоришь «мы»?
– Не сердись, Мусичка...
Стоило Гоше раскричаться больше обычного и поплакать подольше, Александр Маркович прижимал мальчика к груди и несся в поликлинику.
– На что жалуетесь? – устало спрашивала врач.
– Он плачет! – говорил Александр Маркович так, как будто сейчас обрушится мир.
– Это колики, дайте укропной водички, приложите на животик теплую пеленку, – успокаивала его врач.
Александр Маркович смотрел на нее подозрительно, не веря, что у его мальчика какие-то банальные колики.
В один из дней ему показалось, что Гоша слишком теплый и у него температура. Александр Маркович сверился с литературой и измерил температуру – как советовал справочник, ректально. Градусник показал почти тридцать девять. Александр Маркович чуть не лишился чувств. Он позвонил в «Скорую» и, заикаясь, просил приехать. Видимо, дежурная поняла, что отец в предынфарктном состоянии – «скорая» приехала через десять минут.
– А где мать? – спросил врач, осмотрев Гошу.
– За-за-зачем? – продолжал заикаться Александр Маркович. – Зачем вам именно мать? Что-то с ребенком? Скажите мне! Он болен? Не скрывайте ничего! Что с ним? Скажите! Я должен знать! Пусть самое страшное...
– Есть еще кто-нибудь в доме, – выдохнул врач, – более спокойный и адекватный...
Александр Маркович позвал жену.
– Вот рецепт, – сказал ей врач, – ничего страшного. ОРВИ. Вы где температуру мерили?
– Это не я, – ответила жена.
– Я мерил. Ректально. А что? – подал голос Александр Маркович.
– Все с вами ясно, – ответил врач, – там всегда выше.
– В каком смысле?
– В прямом! Вам прописывать успокоительное, или в доме есть?
В результате разочарованный и оскорбленный официальной медициной Александр Маркович нашел частного врача, которому мог звонить в любое время по любому поводу.
– Мы не какали! Гоша сучит ножками! – звонил он ему.
– Мы какали уже три раза. Это понос? – звонил он на следующий день. – Что вы посоветуете, доктор?
– Выпить валерьянки и поспать, – ответил врач.
– Кому? Гоше валерьянку?
– Нет, вам.
– Доктор, вы все шутите...
– Я не шучу.
Каждые три часа Александр Маркович будил жену, прикладывал сына к ее груди. Она срывалась:
– Я не могу больше! Я не свиноматка! Не хочу! Мне больно!
– Мусичка, ну тихо, тихо... Что ты? Испугаешь нашего мальчика... давай я тебе подушечку подложу... так будет удобнее...
– Ты хотел ребенка, ты его и корми!
– Не кричи, ты его испугаешь. Покорми, и мы пойдем... Да, мой хороший? – агукал Александр Маркович с Гошей на руках. – Пусть мамочка поспит...
Он перенес кроватку в гостиную, где сам спал на узком продавленном диване.
Моя мама к тому времени давно переехала в общежитие института (она все-таки поступила на юрфак) – там было спокойнее... После квартиры Александра Марковича общага показалась маме тихим райским уголком.
– Я вас провожу, – сказала певица, когда доктор пришел к ним в очередной раз.
Александр Маркович даже обрадовался, решив, что жена хочет еще раз обсудить с врачом проблемы ребенка.
– Скажите, доктор, если женщина перестанет кормить, с ребенком все будет нормально? – спросила она.
– Да, он будет находиться на искусственном вскармливании, – ответил врач, – никаких проблем. Конечно, ценность грудного молока...
– А вы не могли бы сказать моему мужу, что у меня мало молока или что оно плохое? – перебила она врача. – Поймите меня, я больше так не могу. Ни физически, ни морально. Он мне не поверит, а вас послушает.
– Я вас отчасти понимаю... но не могу взять на себя такую ответственность. Молока у вас много, Гоша растет здоровенький. Да и вам будет тяжело. Грудь может болеть. И в будущем это может спровоцировать заболевания...
– Доктор, будущее меня мало волнует. А сейчас, если я не выпью вина, кофе и не съем колбасы, то сойду с ума. В любом случае я вас предупредила – кормить больше не буду.
– Только сначала сцедитесь и в этот день ограничьте себя в жидкости. Если грудь будет болеть – капусту приложите, – сказал врач и сел в машину, – я ничего не знал о вашем решении...
– Спасибо.
В очередной раз, придя в спальню к жене, Александр Маркович увидел, как та перематывает грудь эластичным бинтом.
– Что ты делаешь? – испугался он.
– Все. Хватит. Пусть смесь ест.
– Ты – преступница, – процедил Александр Маркович.
– Давай я сделаю вид, что ничего не слышала, а ты сделаешь вид, что ничего не говорил, – прошептала певица. В этот момент Александр Маркович понял, что потерял ее навсегда.
Жена быстро восстановилась и вернулась к прежнему образу жизни – с работой, репетициями, дружескими посиделками, поездками за город...
Александр Маркович несколько дней с женой не разговаривал, а потом решил, что в ее отказе от кормления больше плюсов, чем минусов.
Самому себе он мог признаться – он дико ревновал Гошу к матери, когда она кормила грудью. В тот момент, когда Гоша хватал материнский сосок, а она прижимала его, чтобы было удобнее, Александр Маркович понимал, что мать и ребенок – одно целое. И про связь на всю жизнь через пуповину понимал. «Как можно от этого отказываться?» – думал он, пытаясь понять жену.
А теперь Гоша был только его. Александр Маркович кипятил бутылочки, дырявил раскаленной иголкой соски, разводил смесь и кормил. Гоша окончательно «переехал» к отцу в гостиную. Жена не пыталась
