состояния равновесия вывести? Если бы не тупая головная боль, да соседский кран, я бы показал тебе пилотаж языка тела.
Я откинулся в кресле, закурил. Дым окутал мое лицо. Ну, давай, дядя, снимай информацию по невербальным признакам! Он не выдержал и начал первым:
— Алексей Михайлович, скажите, вы еврей?
Я поперхнулся дымом и закашлялся. Я не ожидал этого вопроса, был не готов! Ничего себе, поворот событий! Восстановил дыхание. Из-за кашля подскочило давление, и головная боль вернулась вновь с новой силой.
— Нет. Вы для этого ко мне пришли?
— А как вы относитесь к евреям?
— Судя по вашей манере отвечать вопросом на вопрос, вы сам еврей. Я угадал?
— Да, я еврей, — говорит без пафоса, спокойно, с достоинством. — Так как вы относитесь к евреям.
— Никак. А позвольте узнать, любезный, зачем вам эти сведения, и с кем я имею дело?
— Лазарь Моисеевич Коган — раввин.
— Вы собираетесь меня агитировать в свою веру? — я был в недоумении. Мне нужна работа, а не еврейская вера.
— Нет. Я не пришел сюда вести беседы на религиозные темы, — Лазарь (ну и имечко, не повезло мужику с именем) усмехнулся. — Так все-таки. Как вы, Алексей Михайлович, относитесь к евреям?
— Никак не отношусь, — меня раздражал этот разговор ни о чем.
— Если можно, то поподробнее.
— Все просто. Ни я, ни мои предки с евреями не воевали. В военном училище у нас был начальник кафедры военной техники радиосвязи полковник Файбирович. Грамотнейший специалист, прекрасный офицер, многому научил, тому, чего не было ни в одном учебнике. Потом пригодилось, особенно, когда я в горах воевал. Есть у меня знакомый опер в милиции — Файбисович. Тоже ничего плохого сказать не могу. Есть у меня много знакомых евреев. Мужики как мужики. Ну, плюс ко всему Израиль воюет с арабами, те меньше посылают наемников или фанатиков в Чечню, меньше наших мужиков в «цинке» приходит. Вам этого достаточно? — длинная тирада меня утомила, я откинулся в кресле, вытер холодный со лба, закурил еще одну сигарету.
— Вполне, — Моисеевич кивнул. — А вам знакома фамилия Рабинович?
— Я знаю массу анекдотов про Рабиновичей, вы желаете их послушать?
— Нет, я имею в виду конкретных людей.
— Знавал я одного. Андрея Рабиновича. В Кишиневе служили. Он на пару лет младше меня, в Приднестровье вместе потели от страха под обстрелами. Хороший мужик, из потомственных военных. Вот тоже пример. Командир взвода телеграфной и ЗАС связи. И работал как зверь, и помимо службы был нормальным мужиком.
— Он в плену.
— Не понял.
— Он в чеченском плену. В сентябре привез гуманитарную помощь в Чечню. Их было пять человек: немец, англичанин, голландец, француз и Рабинович Андрей Иванович — еврей. Их захватили в плен. Двоих убили сразу, двое умерли от болезней и пыток, остался он один.
— Не повезло Андрюхе! — я присвистнул. Действительно жалко Андрея. Закурил. А не много ли я курю?
— Они требуют миллион долларов, — продолжил Коган.
— А чего вы еще хотели от чеченов, еще и гуманитарку им таскаете. Лучше бы здесь помогли, нашим старикам, что с немцами сражались, а то чеченам помощь возите. Но говорю сразу — миллиона у меня нет, и вряд ли в ближайшее время появится. Пусть та контора, которая его посылала, и выкатывает «лимон» баксов — зеленых американских рублей.
— Эта контора, как вы выражаетесь, и выкатывает, — Коган, соглашаясь со мной, кивнул головой.
— Так чего вы от меня хотите? Я могу лишь посочувствовать Андрею, не более.
— Есть предложение для вас. Вы же сейчас пока не у дел? Работы постоянной нет, будущее призрачно и неясно?
— Дальше.
— Чтобы вы осуществили обмен.
— Почему я? Есть масса организаций, газет, которые с радостью это сделают. Плюс себе рекламу сделают. В герои запишутся.
— Нам не нужны здесь герои, нам нужно вытащить Рабиновича без шума и треска. Работа для профессионала.
— Вы мне льстите. У вас что, во всем Израиле нет специалистов по «пыльным» делам?
— Здесь территория России. Плюс, вы лично знаете Андрея Ивановича, можете уточнить его личность парой вопросов, ответы на которые знаете только вы и он. Потому что он сейчас выглядит не лучшим образом.
— Гонорар?
— Тысяча долларов, — голос его был спокоен.
— Милейший, ищите дурака за четыре сольдо!
— Сколько вы хотите?
— Двадцать тысяч долларов.
— Десять.
— Сразу, авансом.
— Годится.
— Командировочные тоже десять тысяч долларов. Предстоят расходы, плюс лечение Рабиновича, кто знает, как вы сами говорите, в каком он состоянии.
— Хорошо.
Я заерзал в кресле. Лазарь заметил это.
— Вас что-то смущает?
— Знаете, Лазарь Моисеевич, мой седалищный нерв очень тонко чувствует надвигающиеся приключения.
— Для вас, Алексей Михайлович, я думаю, это не очень сложная работа. Мы наводили о вас справки, вы очень мужественный человек.
— Грань между храбростью и идиотизмом очень зыбкая.
— Мы готовы компенсировать ваши потери, в том числе и моральные.
— Подумаю насчет потерь, — я усмехнулся. Надо выдоить как можно больше денег.
Потом мы договорились о деталях и сроках. До Моздока меня будут сопровождать двое доверенных Когана, они же несут ответственность за «лимон». Потом я звоню по телефону, сообщаю условную фразу, и делаю все остальное на свой страх и риск.
Я выдавил из Когана, что мне выдадут ксиву (член общества «Мемориал»), командировочку от правозащитной газеты, пару удостоверений от различных печатных изданий. Профессиональный фотоаппарат, диктофон. Он попросил неделю. Меня это устраивало. Мои заветные десять тысяч обещал занести завтра.
Оказывается, в качестве посредника для обмена меня предложил сам Андрей. Когда к нему приехали врачи, он вспомнил обо мне. Забавно, а я он нем и забыл совсем.
Закрыв дверь за раввином, я вытащил початую бутылку сухого красного вина из холодильника, налил полстакана. Выпил.
Есть такая подлая штука, интуицией называется, она на войнах меня не подводила, потому что я к ней прислушивался. А в мирной жизни сколько раз она мне подсказывала, но я не обращал внимания, авось, пронесет. Иногда получалось, а иногда получал по голове из-за своей самонадеянности.
Вот и сейчас интуиция напомнила о себе. Но жадность — движущая сила человечества — понесла меня вперед.
