Парламентская фракция компартии сделала запрос правительству: по данным партии, в составе сухопутных «сил самообороны» создано специальное подразделение, которое занимается незаконным сбором информации об оппозиционных партиях и о коммунистических странах. Это подразделение работает на разведуправление министерства обороны США, а также на ЦРУ. Начальник УНО опроверг слова депутата-коммуниста, заявив корреспондентам, что управление национальной обороны не имеет связи с Центральным разведывательным управлением США и не может работать на американские спецслужбы.
Если Гэн Шэн, способствуя осуществлению замыслов участников заговора, преследовал собственные цели, то и Куихара не очень-то доверял своему временному союзнику. Машины, которыми в Кумамото пользовались террористы из «Боевого знамени», были снабжены небольшими радиомаяками, включавшимися одновременно с зажиганием, и за передвижением членов группы круглосуточно следили операторы — молодые ребята из «сил самообороны». В домике Сая, куда террористы привезли потерявшего сознание Комура, Куихара приказал установить скрытые микрофоны для прослушивания.
Запись разговора следователя с Саем, звуки выстрелов, когда появился Фукудзава, заставили насторожиться молодых офицеров «сил самообороны» (они должны были проконтролировать нападение террористов на склад оружия, а затем их вылет на базу подводных лодок). Когда операторы доложили о событиях, которые произошли в домике Сая, трое молодых офицеров бросились к машине. Комура необходимо было перехватить и уничтожить. Радиомаячок, установленный в машине, на которой он ехал, указывал преследователям его маршрут.
Они действовали спокойно, наверняка. Комура было некуда деться. Если бы он по наивности обратился в полицию, ситуация разрешилась бы совсем просто. Там, в полиции, были свои люди.
Преследователи нагнали Комура уже в центре Кумамото. Оглянувшись, он заметил, что серый «ниссан» висит у него «на хвосте», не отпуская ни на минуту. Глядя в зеркальце заднего обзора, Комура безошибочно определил профессиональную принадлежность трех сидящих в машине молодых людей.
Обширное письмо Таро с изложением обстоятельств убийства Митико Садзи попало в несколько редакций и бюро зарубежных информационных агентств. Корреспондент одного из агентств, быстро просмотрев письмо, отстучал десять строчек на машинке и включил их в раздел уголовных новостей из мира высокопоставленных лиц. Вечером информация пошла за океан. Международная телеграфно-телефонная связь из Японии осуществлялась полугосударственной компанией, монополизировавшей эту сферу. Компания, в свою очередь, была связана с транснациональной «Интернэшнл телеграф энд телефон», куда попадали все телеграммы и телексы. Поздно ночью или, вернее, рано утром, часа в три-четыре, в бюро ИТТ приходили работники ЦРУ, ФБР и Агентства национальной безопасности. Они ежедневно просматривали всю поступающую информацию. Заметка из Японии была замечена. Ее копия легла на стол начальника регионального управления ЦРУ и была даже упомянута в ежедневной сводке для одного из заместителей директора. В Токио послали официальный запрос. Он был адресован резиденту Брайтону, но тот, не читая, переправил его Джону Уилби.
Комура мягко тронул машину и в зеркальце заднего обзора увидел, как вслед за ним двинулись те трое. Пока он едет по центральной улице, он в безопасности, размышлял следователь. Но сколько так можно кататься? Да и они что-нибудь придумают. Нет, уступать инициативу им нельзя. Как только он свернет куда-нибудь в тихое место, они могут начать стрелять. Вероятно, сказанное Саем — правда, и провал этого плана грозит им огромными неприятностями. Наверное, замешаны большие люди из Токио.
Машина сзади шла, не отставая и не перегоняя, сохраняя постоянную дистанцию. Комура постоянно поднимал глаза к зеркальцу: водитель одной рукой небрежно держал руль, двое других с деланным равнодушием смотрели по сторонам.
Комура чуть прибавил скорость. Преследователи немедленно насторожились.
Следователь прикинул: до конца улицы минут десять езды, дальше дорога сворачивает в довольно пустынную аллею, где почти нет машин. Более удобного места для инсценировки автомобильной катастрофы и не придумаешь.
Загорелся красный свет. Комура сбросил скорость, медленно огибая машину впереди. Преследователи, не желая привлекать внимания, остановились. От Комура их отделял всего один автомобиль — беспокоиться им было не о чем.
Регулировщик, равнодушно наблюдавший за дорогой, вдруг изумленно раскрыл рот. Одна из машин рванулась прямо на красный свет. Секунду он оставался в бездействии, но когда вслед за нею, с треском ободрав крыло стоящего впереди «форда» старой модели, последовала еще одна, — схватился за висевший на ремне «уоки-токи» и связался с отделением полиции.
Комура выиграл минуту. Ее как раз хватило на резкий поворот с торможением. Машина перегородила дорогу, а он чуть не пробил головой ветровое стекло. И тут же, распахнув дверцу, кинулся бежать. Перепрыгнул через кювет и услыхал визг тормозов, звук глухого удара: машина преследователей врезалась в «тоету».
— Куихара! — взволнованный Бенджамин даже хлопнул себя по лбу. — Я должен был сразу догадаться, когда вы сказали, что фамилия человека, получавшего деньги от «Джонсон эйркрафт корпорейшн», оканчивается на «хара».
Тот же знакомый чиновник из токийской прокуратуры выложил на стол целую пачку материалов — показания свидетелей по делу компании.
Только теперь Мортон выяснил, почему старый японец с таким уважением относится к Бенджамину: после войны молодой тогда офицер американской армии Уолтер Бенджамин служил в Си-Ай-Си, контрразведке сухопутных войск оккупационной армии, и занимался выявлением военных преступников категории «Б» (обвиняемые в преступлениях против человечества). А этот чиновник, бывший преподаватель английского языка в провинциальном институте, работал у него переводчиком. Постепенно ситуация менялись, американские оккупационные власти понемногу стали использовать бывших военных преступников. Чересчур энергичный и прямой Бенджамин мешал новому курсу, и его довольно скоро отстранили от дел. Тихий, незаметный переводчик остался, а позже перешел в прокуратуру, где и прослужил всю жизнь, сохранив самое высокое мнение о своем бывшем шефе.
И Бенджамин и японец, Такаги-сан, знали Куихара. Его отец служил в генеральном штабе сухопутных сил императорской армии и получил десять лет тюремного заключения за участие в злодеяниях на территории оккупированной японскими войсками Маньчжурии. Правда, через три года он благополучно вышел из тюрьмы и-даже основал «партию патриотов». В парламент ему пройти не удалось, но тем не менее он пользовался большим влиянием среди правых. В доме у него бывали крупные политики, министры, лидеры различных группировок. Поговаривали, что Куихара-отцу удалось сохранить немалые суммы, награбленные в Китае. Но прошлое не мешало ему выступать активным сторонником сближения с Пекином, он даже ездил туда в составе одной из первых делегаций.
Сын поначалу также увлекался политической деятельностью, был довольно заметной фигурой в праворадикальном студенческом союзе. Ему уже прочили неплохую политическую карьеру, но он вдруг исчез с горизонта и начал работать в исследовательском комитете одной из промышленных организаций, возглавляемых Итодзаки — близким другом отца. Служба там считалась престижной и хорошо оплачивалась, но все же многие удивлялись, почему подававший столь блестящие надежды молодой человек, к тому же отнюдь не из бедной семьи, предпочел десятые роли возможному лидерству в политике.
— Он предпочел незримую власть, — заметил Такаги. — Должно быть, страшно честолюбив, хладнокровен и опасен. Я изучил показания одного из курьеров, лично привозивших сюда чеки…
— Из Гонконга?
— Да. Но откуда вы знаете? — удивился Такаги. Мортон кивком указал на Бенджамина.
— Произошел какой-то разрыв в цепочке, — сказал Такаги, — курьер вышел непосредственно на Куихара. Обычно чек долго переходил из рук в руки, прежде чем добирался до настоящего получателя.
— Зачем им, собственно, деньги ЦРУ? — вдруг спросил Мортон. — Неужели они не могли найти их здесь, в Японии?
— Это не так просто, — отозвался старый журналист, — манипуляции с такими суммами не остались
