Дмитриева.
Предложение генерального секретаря в своей напористой манере поддержал секретарь ЦК по кадрам Лигачев. Это означало, что они с Горбачевым заранее обговорили этот вопрос. Таким образом в аппарате ЦК освободили место для Ельцина.
Горбачев поинтересовался мнением тогдашнего секретаря ЦК по экономике Николая Рыжкова, которому в те годы очень доверял. Рыжков, бывший директор Уралмаша, хорошо знал Ельцина по Свердловску и отозвался о нем неодобрительно:
— Намыкаете вы с ним горя. Я его знаю и не стал бы рекомендовать.
Тогда Горбачев поручил Егору Лигачеву, ведавшему кадрами, еще раз взвесить все за и против. Лигачев поехал в Свердловск и через несколько дней позвонил Горбачеву:
— Я здесь пообщался, поговорил с людьми. Сложилось мнение, что Ельцин — тот человек, который нам нужен. Все есть — знания, характер. Масштабный работник, сумеет повести дело.
— Уверен, Егор Кузьмич? — строго переспросил Горбачев.
— Да, без колебаний.
Ельцина приметил еще Юрий Андропов в бытность свою генеральным секретарем. Может быть, с подачи свердловских чекистов, может, какие-то другие причины заставили его обратить внимание на свердловчанина. Андропов и принял решение его выдвинуть.
Сам Борис Николаевич, выступая позднее в Высшей комсомольской школе при ЦК ВЛКСМ, на вопрос о его отношении к Андропову заявил: «Отношение самое, самое хорошее. Я был у него два раза за короткий срок, когда он был генеральным секретарем. Должен отметить, что и разговор его очень умный, и реакция на просьбы, и оперативное решение вопросов, которые я ставил. А как он вел пленумы… Конечно, нам не хватало такого генерального секретаря».
Егор Лигачев не раз вспоминал, как в конце декабря 1983 года ему из больницы позвонил Андропов и попросил при случае побывать в Свердловске и «посмотреть» на Ельцина. Это не был вопрос: разузнайте, хорош или плох свердловский секретарь? Ответ у Андропова уже был, но он хотел, чтобы выдвижение Ельцина шло обычным порядком.
Лигачев правильно понял Андропова и поручение выполнил немедленно. В январе он приехал в Свердловск: формально — принять участие в областной партконференции, а в реальности — увидеть, каков Ельцин в деле. Лигачев не мог не доложить Андропову, что генеральный секретарь, как всегда, прав в подборе кадров. Тем более что энергичный и решительный первый секретарь наверняка понравился и самому Лигачеву.
Но Ельцина тогда так и не выдвинули, потому что Андропов умер, обновление кадров приостановилось и возобновилось уже при Горбачеве. Первый секретарь Свердловского обкома был заметной фигурой, считался сильным и перспективным партийным работником, поэтому Горбачев и поспешил включить его в свою команду. Лигачев, решив, что Ельцин должен работать в Москве, добился своего. С Ельциным Егора Кузьмича роднила бешеная энергия и отсутствие иных интересов, кроме работы. Но, говоря словами Николая Рыжкова, «как одноименные заряды, они обязаны были рано или поздно оттолкнуться друг от друга…».
3 апреля 1985 года Ельцину прямо в машину позвонил секретарь ЦК Владимир Иванович Долгих, сказал, что политбюро поручило ему сделать Ельцину предложение — перебраться в Москву и поработать в ЦК заведующим отделом строительства. Ельцин отказался.
Во-первых, таков был партийный ритуал: надо было продемонстрировать готовность трудиться на своем месте, не рваться в столицу. Во-вторых, Ельцин сознавал свое положение хозяина крупнейшей области и искренне считал, что роль заведующего отделом для него мелковата. Первый секретарь такого крупного обкома мог рассчитывать сразу на пост секретаря ЦК.
На следующий день Борису Николаевичу позвонил Лигачев:
— Твой отказ не поймут в политбюро. Думаешь, я рвался в Москву? Давай, не мудри, соглашайся. Я сегодня иду к генсеку. Раздумывать нечего. Надо.
12 апреля Ельцин уже приступил к работе на Старой площади. Вероятно, в разговоре с Лигачевым мелькнуло обещание не держать его долго в кресле заведующего отделом: это положение временное. Но пока что Ельцин, который уже привык быть полным хозяином, оказался в кресле подчиненного, высокопоставленного, но чиновника. Это сильно угнетало самолюбивого и самостоятельного Ельцина.
Руководитель отдела ЦК был хозяином в своей отрасли. Он вызывал к себе на Старую площадь не только министров, но и заместителей председателя Совета министров СССР. Однако внутри аппарата ЦК Ельцин был всего лишь одним из двух десятков руководителей отделов, получал указания от курирующего секретаря ЦК и отчитывался перед ним. А он уже привык к самостоятельности, к тому, что сам решал, чем заняться сегодня, а чем завтра.
На приеме в Кремле по случаю Дня Победы в Великой Отечественной войне, вспоминает руководитель кремлевской медицины академик Евгений Чазов, «среди гостей я увидел Ельцина. Он скромно и, как мне показалось, одиноко стоял за столиком среди малоизвестных ему представителей тогдашней московской элиты. Я подошел к нему и искренне поздравил с переездом в Москву. Он обрадовался знакомому человеку, разговорился, сетуя на то, что пока еще не может привыкнуть к новой работе и московской жизни».
Борис Николаевич видел, что, несмотря на высокую должность, он всего лишь исполнитель. Ключевые решения принимались на секретариате ЦК, где он мог присутствовать с правом совещательного голоса — сидеть у стеночки и слушать. На заседания политбюро его приглашали только в том случае, если рассматривался вопрос, связанный со строительными делами. Как только его вопрос заканчивался, Ельцин должен был выйти. Члены политбюро, занятые государственными делами, смотрели на него невидящими глазами. Но мнительный Ельцин напрасно обижался на Горбачева, который положительно оценивал активную работу нового зав отделом. Он писал: «Ельцин мне импонировал, и на июльском Пленуме я предложил избрать его секретарем ЦК. Не скрою, делал это, уже «примеривая» его на Москву».
В те времена Ельцин вел себя, как положено партийному чиновнику. Бунтарем он станет не сразу. Личный повар Горбачева Анатолий Галкин рассказывал через несколько лет в газетном интервью: «С Ельциным у нас были прекрасные отношения, когда Горбачев пригласил его из Свердловска. Мы с ним за руку здоровались, могли поговорить по-простому. Ельцин часто у меня спрашивал: «Как там Наш, как у Него настроение?»
На заседании политбюро 29 июня 1985 года Ельцина рекомендовали избрать секретарем ЦК по строительству. Происходило это, судя по краткой записи, так. Горбачев заговорил об огромных масштабах незавершенного строительства: «За решение этой проблемы мы взялись, принят ряд известных вам крупных постановлений. Укрепили этот участок, взяв сюда, в Москву, заведующим отделом строительства т. Ельцина, работавшего первым секретарем Свердловского обкома партии и имеющего хороший опыт в области строительства. Может быть, посмотреть его секретарем ЦК КПСС, который, оставаясь заведующим отделом, на уровне секретаря ЦК КПСС занимался бы вопросами строительства?»
Сомнение выразил глава правительства Николай Тихонов, который ревностно относился к любым кадровым решениям в сфере экономики. Он не хотел, чтобы секретарем ЦК по строительству стал горбачевский выдвиженец.
Тихонов спросил:
— А как он себя покажет в новой роли?
— Вопрос понятный, — ответил Горбачев. — Но у товарища Ельцина есть хороший опыт: он работал прорабом, главным инженером, начальником строительного треста, был главным инженером, а затем начальником Свердловского домостроительного комбината. Затем работал в Свердловском обкоме партии. Так что он знает эту отрасль и имеет опыт партийной работы.
Но Тихонов продолжал возражать генеральному секретарю:
— Но я как-то его не чувствую. На выручку бросился Лигачев:
— Товарищ Ельцин активно взялся за дело, был в ряде министерств, к нему потянулись люди.
Поддержал кандидатуру Ельцина и его куратор Долгих, хотя возвышение Бориса Николаевича ничего хорошего ему не сулило:
— Товарищ Ельцин правильно строит отношения с министрами. У него хорошая связь с обкомами партии. Поближе познакомившись с ним, я не обнаружил у него слабых мест.
