— Шо ты плямкаеш, чмошник?! — не унимался Старый.
— Не могу знать, товар… Игорь Николаич! — едва нашелся Маслевич.
Котелок полетел к Маслевичу. Чтобы не распространять вонь еще больше, Старостенок даже не размахнулся.
— На, жаба!
Маслевич едва успел поймать посудину. А Старый свирепел на глазах:
— А хто знать должен, га? А хто должен? А знаешь, сученя, слово такэ — 'жовтуха'?!!
— Так точно!
— А…а. Так точно? Падлюка… А малярия?!
Маслевич только заморгал чаще. Чувствуя приближающуюся расправу, он съежился и, чтобы закрыться от удара, приподнял руки. И напрасно…
— Грудь к осмотру! — скомандовал Старостенок.
Мася вытянулся в строевую стойку. Старый сделал обманное движение кулаком в грудь Маслевича и, дождавшись, когда тот снова съежится, закатил ему ногой в пах. Расплескивая содержимое котелка, боец повалился на песок.
— А знаешь, шо после нее не стоит, у?род?! А шо у нас полбригады на койках, в госпиталях валяется, знаешь?! — уже орал на всю округу Старый.
Это услышал и Равиль. Только сейчас он решился выглянуть из укрытия и поднести к глазам бинокль. Из машины начали выползать солдаты. 'Как жуки из гнилого тутовника…' — отметил про себя Равиль.
Пока шурави «развлекаются», можно было пройти незаметно. Ситуацию можно было использовать. Через минуту наблюдения он решился:
— Пойдешь первым, Орхан. Видишь, шагов пятьдесят выше по течению — камень на берегу. Держись, чтобы не видеть машины. Дойдешь до камня дашь знак, что можешь меня прикрывать.
Орхан снял с предохранителя свой ТТ, подбросил в руке гранату и бесшумно скрылся. Равиль приготовил к стрельбе ППШ.
Старостенок уже уселся за стол:
— Ин жибийо…*
Маслевич весь в пыли, давясь всхлипываниями и вцепившись ладонью в область печени, поднялся и подошел к столу.
— Шо ты скривився, засранэць? Смирно стоять!
Маслевич вымученно опустил руки по швам.
Халилов взобрался на корму, к Белограду:
— Не понимаю я вас, хохлы. И че вы своих прессуете?.. Че спать-то не даете?..
Дан не без иронии ответил:
— Зато люди получаются. А Ваши?.. До года нэ панымаю, после года нэ паложино…
Халилов не стал строить из себя обиженного:
— Ой, ладно, да? Че случилось-то?
Белоград бросил в ответ:
— Мася парашу под башней приныкал.
— А Старый чё? Голодный, что ли? — схохмил узбек.
Дан посмотрел на Халилова с недоумением:
— Юсуф, там кузнечики уже прыгают.
— Ого-о!.. А я третий день думаю: че за вонила в башне?
А Старостенок продолжал терзать молодого:
— Мася, а дэ в нас Пакистан?.. Дэ, чучмек?!
Маслевич неуверенно повел, было рукой, но, совсем растерявшись, опустил ее.
— Точно! Тут, куды пальчиком не встромы, кругом Пакистан! А знаешь, шо воно значыть?.. Знаешь, сука?! Знаешь, урод, шо в двадцати километрах од нас ЦРУшники инфекционку для таких як ты свыней зробылы. Щоб мы тут передохлы вщент. Знаешь, шо оти мухи вже и тифом, и малярийой кашляють?.. чи жолтухой!.. Шо то на бороди в тебе, чижара?
Еще зимой, после пореза во время бритья у Маси начала гнить рана на подбородке. Ротный позволил ему не бриться, пока не заживет.
— Мне Кузнецов разрешил не бриться, пока не заживет.
Старостенок не преминул покривляться:
— А па…ачему оно не заживает?..
— Климат… — промычал Мася.
Старый снова набросился:
— Клима…ат. Тут все гные, душара ты!.. Скоко дедушке до приказа осталось?
Маслевич, казалось, обрадовался, что знает ответ хотя бы на один вопрос:
— Сорок дней…
Но Старый только еще больше разъярился:
— Так ты, гадська твоя морда, хочеш, шоб Игорь Мыколайович додому импотентом прыпхався, га?!
Орхан был еще только в начале пути. Но продвигался уверенно. Равиль видел только его спину. Скрываясь за песчаной грядой и редкими небольшими камнями, он короткими перебежками пробирался к валуну у реки.
А тем временем, за воспитание молодого принялся Халилов. Спрыгнув с борта, он отпустил такой пинок Маслевичу, что тот едва стол не завалил. Тут же Юсуф схватил бойца за шиворот и толкнул в сторону котелка:
— Поднял парашу, живо!
Мася поставил котелок на стол.
— А ложечку забыл, да?
Маслевич нашел в песке ложку и снова вытянулся в строевую стойку.
Теперь расследование устроил Юсуф:
— Твоя параша?.. Че молчишь?
— Никак нет… — еле слышно проговорил Мася.
Халилов явно увлекся экзекуцией:
— Че…е? Может, Старого, или моя? А может, ротный забыл?
Мамедов еще сонный, но уже сидел за столом. Сквозь зевоту его «пробило» на шутку:
— А че? Ротный у нас тоже — черпак еще.
Бойцы отозвались нестройным смешком. Маслевич сдержанно улыбнулся, чем только вызвал гнев Халилова.
— Тебе тоже смешно, да?!
Все больше распаляясь, Юсуф принялся отпускать молодому увесистые подзатыльники:
— Смешно, да? Смешно тебе?!
Халилов не замечая, что у Старого на лице давно уже появилось явно недовольная мина, толкнул Масю к столу и приказал:
— Жри, сука! Жри, свою парашу! Жри, проглотина!
Маслевич оттолкнулся от стола и затрясся мелкой дрожью.
Халилов приказал уже спокойнее:
— Взял котелок!
Мася, в надежде, что сейчас прикажут его просто вымыть, взял котелок в руки.
— Ешь!
Маслевич совсем растерялся.
— Я сказал: жрать парашу, хахол!
Старостенок уже явно не находил себе места. Но Юсуф, вместо остановиться, закатил Масе кулаком в грудь.
— Холера! — закричал Старый.
Но Халилов уже не мог остановиться:
