– Это особенная улыбка.
– Да, это так. Я люблю тебя, – произнесла она, а Томазо крепче обхватил ее рукой за талию.
– Я знаю и не могу словами выразить то, что чувствую. Однако это не объясняет твоей улыбки. Ты настолько счастлива, что это видно невооруженным глазом. Однако когда ты дала согласие на брак со мной, у меня создалось впечатление, что ты все же сомневалась… Разве нет?
– Я люблю тебя, и именно это делает меня такой счастливой. Меня просто распирает от счастья! Может быть, я немного и сомневалась насчет нашего брака, однако теперь этого нет. Я знаю, что ты не любишь меня, и думала, что мне придется заслужить право быть рядом с тобой… нет, позволь мне закончить! – Мэгги даже повысила голос, увидев, как он пытается что-то сказать. – Теперь мне ясно, что я не случайный человек в твоей жизни. Я буду твоей женой, пока смерть не разлучит нас, и мне не нужно стараться заслужить право носить титул принцессы. Я стану любить тебя, детей, и у нас все будет хорошо. Я не понимаю, отчего так долго не могла это осознать, однако уверена, что ты будешь замечательным мужем, а я мамой для Джанни и Анны. У нас появятся общие дети, и я очень-очень счастлива от этого…
– Я рад, – Томазо ослепительно улыбнулся.
Была уже почти полночь, когда король Винсент попросил, чтобы все присутствующие в зале сохраняли тишину.
– Сегодня вы празднуете день моего рождения вместе со мной, – сказал он. – Я благодарен вам. Однако для празднеств есть еще один повод. – Король знаком позвал к себе Мэгги и Томазо. – Эта красивая и очень приятная женщина согласилась стать женой моего сына, – он улыбнулся. – Наша семья приветствует новую принцессу Скорсолини.
Клаудио вручил королю бархатную коробочку, которую тот открыл, вынул из нее маленькую тиару, надел ее на голову Мэгги и поцеловал будущую невестку в обе щеки.
– Добро пожаловать в семью, дочка, – произнес король Винсент.
Раздались аплодисменты. Всем захотелось узнать, когда состоится свадьба. Многие гости заявили, что ожидали объявления о помолвке, как только заметили, какие взгляды бросают друг на друга Мэгги и Томазо.
Мэгги просто улыбалась и принимала поздравления с таким умиротворением в душе, какого никогда не испытывала.
Пусть Томазо и не любит ее, зато проявляет заботу, и будет хранить ей верность.
Томазо и Мэгги легли спать только на рассвете. Глядя в ее глаза, он радовался, что Мэгги смыла косметику с лица.
– Ты сегодня выглядела великолепно, однако я предпочитаю видеть тебя без макияжа, – его голос был хриплым, будто Томазо переполняли неведомые эмоции.
– Спасибо тебе, – она снова улыбнулась.
– Ты такая красивая.
– И ты красивый, – она вздохнула.
Мэгги заслужила похвал, и Томазо решил не оставаться в долгу.
Он считал, что любовь – некая иллюзия, слабость, которой нельзя поддаваться. Только теперь Томазо понял: для того, чтобы любить, нужно быть сильным человеком, таким как Мэгги. Ее поведение было достойно одобрения, она любила его, ничего не требуя взамен.
– Я полюбил тебя шесть лет назад, но оказался слишком глуп, чтобы это понять, – произнес Томазо.
– Что?! – Мэгги широко раскрыла глаза, присела на кровати и сжала простыню на груди.
– Ты сделала мою жизнь совершенной, а я принял это как должное. Встретив Лиану, я страдал от твоего отказа остаться работать у меня, однако решил сохранить нашу дружбу. Моя голова пошла кругом от ее красоты, не стану этого отрицать, но, когда ты пригрозила мне, что уйдешь, я почувствовал какое-то опустошение. Что-то говорит мне: если бы я не позволил тебе уйти, то порвал бы с Лианой. Наверное, я был недостаточно зрел, чтобы понять: то, что мне казалось любовью, вовсе ею не было.
– Не было? – спросила Мэгги.
– Нет, я любил не Лиану, а тебя. Конечно! Как я мог любить кого-то еще? Возможно, Лиана понимала, что мои чувства к ней не настолько глубоки, как должно. Может быть, именно поэтому она искала утешения на стороне. Единственное, что я знаю: я не скучал по ней, когда долго не видел, а по тебе не то что скучаю, просто тоскую. На работе думаю о том, как бы поскорее оказаться дома – с тобой и детьми.
– Я… – Мэгги хотела что-то сказать, но тут же умолкла.
– В ту первую ночь, когда я прокрался в твою постель… я ощутил, словно сбылась моя тайная мечта. Я не мог понять своих действий. Передо мной была только ты, и я желал лишь удержать тебя.
– Но ведь ты сказал, что не любишь меня… я не понимаю…
– Я снова повел себя как дурак. Выходит, шесть этих лет не многому меня научили, – произнес Томазо.
– А когда ты понял, что испытываешь ко мне такие чувства?
– Я думаю, что понял глубину своих чувств, когда ты была в Нассау с Терезой. Я так скучал по тебе и жаждал общаться по телефону! Клаудио спросил меня, не женюсь ли я на тебе ради детей. Я сказал, что делаю это ради себя. Сказал – и сразу понял, что со мной происходит. Только правильных слов для объяснения не находил до сегодняшнего вечера. Ты улыбнулась мне, и все, чего я захотел, так это принести тебя сюда на руках и любить до тех пор, пока ты не дойдешь до исступления от наслаждения.
– Это страсть, а не любовь, – она смотрела ему прямо в глаза.
– Страсть – часть любви. Чувства выражать сложнее, – произнес Томазо.
