Андрей Московцев
Бухгалтер
Жаркое африканское утро. Небольшой посольский автобус за несколько минут на стоянке нагрелся так, что водитель, веселый чернокожий парень, вынужден включить кондиционер на всю мощность. Радиоприемник что-то невнятно бормочет. Группа подростков суетливо рассаживается в салоне. Автобус наполняется шумом, смехом, какая-то девочка возмущённо верещит, что заняли место. Ей со смехом отвечают, что её место другое. В салон поднимается строгая тётя, важно объявляет, что экскурсия начинается.
Автобус трогается. Дети сразу приникают к окнам. Мимо плывут горячие пыльные дома. От раскалённого асфальта поднимается сожжённый воздух, давит на стёкла, пытаясь попасть внутрь салона. Возле экскурсовода сидит подросток. Высокий, нескладный парень всматривается в незнакомый пейзаж. Ни с кем не разговаривает. Только вчера приехал из Союза к родителям, ему всё интересно. Даже грязные, пузатые от недоедания дети, что ковыряются в придорожной грязи вместе с бездомными собаками. Зовут новенького Вася Барабанщиков.
В этот день в посольстве решили устроить экскурсию для детей в какие-то древние развалины за городом. Экскурсоводом назначили жену посла. Ехать недалеко, решили, что охрана не нужна.
Через несколько томительных минут поездка заканчивается. Дверь с лязгом распахивается. Дети гурьбой выбегают из душного автобуса, окунаются в раскаленный пыльный воздух африканской саванны. Водитель быстро закрывает дверь, чтобы жара не пробралась в салон. Яркое солнце плещет ослепляющим огнём. Все невольно прикрывают глаза. Жена посла торопливо раскрывает белый зонтик.
Никто не заметил, как из полуразрушенного дома вышли вооруженные люди. Только новенький обратил внимание. Спрашивает:
— Наталья Петровна, а здесь все ходят с оружием?
— Нет, Вася, не все, а только те, кому можно.
— Этим можно? — кивает мальчик в сторону вооружённых людей.
Ответить женщина не успевает. Раздается грохот выстрелов, визг пуль. Дети растерянно замирают. Никто не понимает, в чём дело. Десяток пуль, словно пчелиный рой, врезаются в автобус. Стёкла разлетаются мелкими брызгами. Чернокожего водителя выбрасывает из кабины вместе с дверью. Изорванное в клочья тело кровавой кучей тряпья падает в пыль. Следующая очередь, словно великанский кнут, хлещет землю прямо под ногами детей. Фонтаны пыли, песка швыряет высоко вверх. Кто-то пронзительно кричит, бросается бежать. Несколько детей падает.
Новенький молча стоит в клубах жёлтой пыли. Не прячется, только стоит и смотрит. Стрельба стихает также неожиданно, как и началась. Из развалин выходят люди с оружием.
Жена посла выходит вперёд. Торопливо говорит на английском, обращаясь к неизвестным. Договорить не дают. Хлопает одиночный выстрел, женщина без крика падает. Белый зонтик валится упругим боком на землю. Порыв пыльного воздуха хватает, белый круг катится прочь.
Вооруженные мужчины сгоняют подростков в кучку. Новенький оказывается в середине. Вокруг него те, кто жив и не ранен. Лежащих на земле добивают одиночными выстрелами.
Один из бандитов коротко кричит, рука машет в направлении развалин. Самого последнего ребёнка бьют в спину прикладом. Он толкает передних. Испуганные дети торопливо идут к развалинам. Тем самым, смотреть на которые их привезли. Неизвестно откуда появляется старый микроавтобус. Перекошенная дверь со скрипом и лязгом отъезжает в сторону. Детей грубо заталкивают внутрь. За ними забираются бандиты.
Автобус громко ревет пробитым глушителем. Лязгает коробка передач. Машина трудно сдвигается с места, колеса медленно катятся по раздолбаной дороге. В душном салоне сильно пахнет бензином, выхлопными газами. Неимоверно трясет, все хватаются за что попало, лишь бы не упасть. Василий вцепился в поручень, глаза без страха рассматривает похитителей. Все одинаково грязные, потные, вонючие. Тупые, неподвижные лица, словно нелюди зомбированы колдуном Вуду. У каждого на бритой башке намотана грязно-зелёная тряпка. Свободный конец болтается возле правого уха. Василий вспоминает детский фильм о старике Хоттабыче, звучат полузабытые имена — Синдбад, Али-баба, Ходжа Насреддин… Герои детских сказок.
Сейчас перед ним «герои», способные воевать только против женщин и детей, нападать из-за угла, а потом торопливо убегать с захваченной добычей, чтобы обменять на наркотики. Перед глазами возникли падающие под пулями исламских бандитов дети, просто так застреленная жена посла.
Отупелое бесстрашие уходит прочь. Василий чувствует, как наполняется яростью и лютой злобой на нелюдей в зелёных повязках. Тело напрягается, пальцы сгибаются в когти, готовые сдавить горло врага. Из груди рвется наружу звериный рык…
Внезапно автобус сильно тряхнуло на колдобине, Василий непроизвольно дергает поручень. Вырывает «с корнем», стальная труба по инерции бьет в стенку. Ржавое железо хрустит, штырь пробивает кузов насквозь. Лицо негра заливает бледность — острая сталь проходит в сантиметре от головы. Поворачивается. Глаза преступника и жертвы встречаются. «Жертва» смотрит так, что негр едва не орет от ужаса — глазами мальчишки смотрит лютая смерть!
Автобус трясет снова, кто-то роняет оружие. Салон наполняется железным грохотом. Старший раздраженно кричит, автобус останавливается. Василий отводит глаза, голова опускается. Чувствует, что ещё мгновение — бросится на негра, убьёт. Как — непонятно, ещё не умеет, но убьёт точно.
«А потом обрежу уши. На вечную память», — думает он.
Бандиты выталкивают детей из автобуса, окружают. Василий оглядывается: покосившиеся фанерные лачуги, в воздухе стынет стойкий запах кислятины, мертвечины. Из раскрытых дверей опасливо выглядывают зачумленные дети, грязные, покрытые коростой и язвами. Взрослые, такие же омерзительные, торопливо хватают за руки, утаскивают в темноту лачуг. Воздух гудит от сотен и тысяч мух, толстых, зеленых. Маленькие твари сразу пытаются обсесть лицо, руки, забраться за шиворот, в нос и рот.
Василий замедляет шаг, яростно отгоняя насекомых. Чувствительно получает в спину прикладом. Выгибается от боли, торопливо шагает. Оглядывается — тот самый, которого хотел убить! Теперь отыгрывается, гнида, за то, что страх показал, не удержал в себе.
«Ничего, — прячет глаза Василий, — потом всё равно достану и голову оторву. У живого или мёртвого!»
Детей заталкивают в грязный сарай, звонко лязгает замок. Наступает тишина. Иногда раздаются крики и лай собак. Одна девочка прерывисто вздыхает, слышится тихий плачь. Остальные сидят молча, головы опущены.
Василий встает с грязного пола. Спина сразу напоминает острой болью о недавнем ударе прикладом, это добавляет злости. Подходит к стене, взгляд скользит по обмазанному глиной переплетению прутьев и палок.
— Чего ищешь? — спрашивает кто-то.
— Щель, через которую выберусь и убью всех, у кого зелёные тряпки на головах! — спокойно отвечает Василий, не оборачиваясь.
— Не сможешь, — произносит тот же голос, — лучше сядь. Будем ждать, когда нас найдут и освободят.
Василий оборачивается: на него смотрит мальчик. Старше на пару лет, чистенький, аккуратно подстриженный. Мальчик указывает глазами на землю. Говорит не терпящим возражения голосом:
— Сядь и сиди смирно, не зли террористов.
— Ты кто такой? — спрашивает Василий, пальцы сжимаются в кулак, подбородок прижимается к груди.
— Мой папа — первый секретарь посольства, — отвечает подросток.
— ТЫ КТО ТАКОЙ??? — медленно, с нажимом, повторяет Василий.
— Мой папа… — снова начинает сын первого секретаря, но Василий обрывает.
— Заткнись, с-сынуля! — презрительно цедит сквозь зубы, плевок падает прямо под ноги
