что у них нет никаких сомнений в том, что Алексей Моничев убил шестерых человек. В частности, на всех видах оружия экспертиза обнаружила его отпечатки пальцев. После проведения всех формальностей следствие будет завершено и передано в суд. Преднамеренное, да еще шестикратное убийство карается пожизненным заключением, но с учетом того, что обвиняемому в момент совершения преступления не было и семнадцати, ему грозит двадцатилетний срок.
Невзирая на очевидные улики и признания самого юноши, большинство знавших его людей не могли поверить в случившееся. Ближайший лицейский приятель Алексея уверен, что здесь что-то не так. По его словам, «у Алексея была очень нежная душа. Он располагал к себе людей, легко сходился с ними. В отличие от своего отца, он не был таким расчетливым человеком, не был таким жестоким. Он не мог убить, это абсолютно точно».
Хорошо знала Алексея и его взаимоотношения с отцом Матильда, няня его младшей сестры. Вот её слова: «Алексей был очень похож на своего отца. У них были одинаковые характеры, и он не мог убить, потому что он любил его».
Соня, секретарь Моничева в его будапештской фирме, была не менее категорична: «Такой сын, как он – нет, естественно нет, я с самого начала отказывалась принимать эту версию. Нет, нет, это моё мнение. Он никогда не играл в Рэмбо, чтобы бегать с двумя-тремя револьверами разных марок, так двигаться, прятаться где-то, нет, я не верю в это».
Но это всё была эмоциональная сторона вопроса. Действительно трудно было предположить, что тихий спокойный мальчик мог хладнокровно убить шесть человек. Добытая информация о семье Моничевых не работала на образ жестокого отцеубийцы. Алексей, сын от первого брака, после развода родителей жил с матерью в Волгограде. В начале 1999 года Моничев старший предложил ему переехать в Будапешт, где к тому времени имел прочную базу – особняк в пригороде, два магазина, а его родственники на его деньги развивали торговый и туристический бизнес. Он устраивает юношу в престижный лицей, где Алексей успешно учится, как и другие лицеисты, живет в своей комнате, а по выходным навещает дом отца. Со временем Моничев-старший снимает Алексею небольшую квартиру в Будапеште, покупает ему машину, ежемесячно дает немалые деньги на карманные расходы. Отец, страдая чрезмерной полнотой и видя ту же предрасположенность у сына, по рекомендации врачей устраивает его в секцию регби, где Алексей добивается даже определенных успехов. В общем, юноша живет полноценной жизнью. У него много друзей и в целом нормальные отношения с отцом.
За время пребывания в Будапеште он понял, что его отец очень сложный человек. Николай действительно наказывал сына за незначительные проступки, а в нетрезвом виде иногда прикладывал руки. Но пока это ни разу не доходило до серьезных конфликтов. И никак не предвещало трагической развязки.
… Шло время. Алексей содержался в специальном отделении для несовершеннолетних в тюрьме Будапештского пригорода. Но так успешно начавшееся следствие теперь явно не торопилось завершаться.
С первого дня бойни в Телках я публиковала в Voqq всё, что мне удалось выведать, и тщательно собирала все публикации по делу Моничева, расспрашивала всех, кто мог пролить хоть какой-то свет на это преступление. Мои связи помогли мне заглянуть за непроницаемый занавес будапештской прокуратуры. Сравнивая официальные показания Алексея с теми фактами, которые удалось раздобыть, я обнаружила целый ряд явных неувязок. Сомнения увеличивались день ото дня. Манера убийства и характер проведения говорят, что всё сделано профессионально, на высоком уровне; и это непохоже на подростка, который бегает, нервничает и хочет всех поубивать. Второе сомнение, которое появилось – то, что было бы очень трудно убивать одному. Очень маловероятно, что это сделал один человек. Значит, у убийцы должен быть сообщник. То есть Алексей должен был позвать ещё кого-то.
У меня был свой резон заниматься этим вопросом помимо журнальных публикаций. Я решила удочерить осиротевшую девочку. Я полностью владею ситуацией, мне известен каждый шаг адвокатов, родственников, и полиции. У Моничева есть родной брат, житель Витебска; узнав о смерти Николая, он выехал в Волгоград, чтобы вести собственное расследование. Шурин был занят организацией похорон на родине Моничева, в Белоруссии. Оказалось, за пару месяцев до гибели погибший специально просил его об этом: «в случае чего, дай слово, что похоронишь на родине предков». Мать Моничева – старая, недееспособная женщина. Первая жена, родная мать Алексея – её в первую очередь волнует, что там с её сыном. Няня – неизвестно, интересно ли ей будет держать у себя девочку, когда у неё закончатся деньги. И ещё – погибшая Антонина Гамазова не состоит в официальном браке с Моничевым. И она гражданка Венгрии, и Лиза – тоже. Если граждане Белоруссии там, или России, захотят забрать гражданку Венгрии, у них возникнут некоторые трудности. Кроме того, им придётся доказать, что это их кровная родственница.
Итак, мы с Ференцем занимались вопросами удочерения, и параллельно по долгу службы я контролировала всю ситуацию. Ничто не предвещало беды.
Между прочим знающие люди (в частности Соня – секретарь, и Крисси, бухгалтер), утверждали, что Моничев хранил дома красную папку с важными документами и дискетами с электронными подписями, а также ноутбук, на котором были установлены банковские программы «Банк-клиент», с помощью которых он управлял многочисленными банковскими счетами. Антонина – помощник и главный бухгалтер, вела все взаиморасчеты и осуществляла денежные транзакции.
Однако, имея на руках ноутбук с банковской программой и дискеты с электронными подписями, любой мало-мальски знающий человек может перевести деньги на свой счет, у этих программ довольно несложный интерфейс.
Так вот эта красная папка и ноутбук исчезли. Соня и Крисси заявили о существовании этих вещей (Моничев никуда не вывозил их, держал в своем кабинете, и все финансовые операции производила Антонина или он сам исключительно из дома), но несколько тщательных обысков ничего не дали.
Если похититель – Алексей, то сразу отметается версия об убийстве на почве мести. Кроме того, через два дня после убийства Крисси отправилась в банк, чтобы получить выписки, и обнаружила что со счета исчезли все деньги – а это около полумиллиона долларов. И это только по одной структуре, а у Моничева их было несколько, полная информация обо всех его делах исчезла вместе с компьютером и красной папкой.
Так что, всяко высвечивается сообщник.
Стало известно об одной находке в доме Моничева, о чем следователи прокуратуры не спешили сообщить прессе. На разбитом стекле в двери, через которую Алексей ворвался в салон, обнаружили клок волос и запекшуюся кровь. Если это его волосы и кровь, то почему этого нет в протоколе? Если это кровь его сообщника, то почему его не ищут?
Вся проблема состояла в том, что никто не предложил ни одной более менее разумной версии – кто бы мог ассистировать Алексею и главное зачем. Когда убийство совершается на почве мщения, в состоянии близкому к аффекту, то о сообщниках не думают. Если и договариваются, то заранее. Но тогда велика вероятность, что инициатор к моменту совершения убийства успокоится, и задуманное потеряет смысл.
Тогда, может быть, у юноши были совсем другие мотивы, и главная его цель заключена в красной папке. Но Алексей на допросах по-прежнему утверждал: отца убил из ненависти, а остальных – как нежелательных свидетелей, и никаких сообщников у него не было.
Когда, наконец, были получены результаты медицинской и баллистической экспертиз, то до этого осторожные адвокаты, в частности Жжольт Беко (Zsolt Beko), дали понять, что сомнения многих относительно отцеубийцы-одиночки небезосновательны. Действительно, есть большие противоречия между признанием Алексея, его поведением на месте преступления, и результатами баллистических и технических экспериз. Есть очевидные пробелы, непонятности, и откровенные загадки.
Результаты баллистической экспертизы свидетельствовали, что ещё не служивший в армии Алексей неожиданно проявил задатки ворошиловского стрелка, ибо из шестнадцати произведенных им выстрелов в цель попали пятнадцать, а десять из них оказались смертельными. Но даже если такое по теории вероятности раз в сто лет и случается, то другие факты только фантастическим везением никак не объяснить. Первый выстрел в Антонину с террасы, по данным специалистов-трассологов, производился из нижней точки, скорее всего с пола, то есть убийца лежал на террасе, поэтому кстати и мог хорошо прицелиться. А Алексей неоднократно повторял, что стрелял стоя. И еще более удивительное во всей этой истории, почему всё время, пока Алексей расправлялся с отцом, Антониной, и Яношем, произведя в общей
