Ладо Мрелашвили
КАБАХИ
Книга первая
Глава первая
1
С тремя саблями промчался Авазашвили: скосил по пути справа и слева два ряда гибких прутьев, привязанных к невысоким кольям, достал, вытянувшись в стременах, до кольца на столбе, сбил его с крюка — кольцо со свистом взлетело в воздух, — снес на полном скаку, словно дыню со стебля, голову глиняной кукле и в дальнем конце поля круто повернул взмыленного жеребца.
Стадион дружно захлопал. Восторженный гром прокатился над полем, ударился о древнюю ограду замка Патара Кахи и, обрушившись с горы, затерялся в Алазанской долине.
Фыркали и ржали лошади.
Гикали всадники. Звенели шашки.
Гнулись луки, пела тугая тетива, и в этом разноголосом гаме волнение состязающихся передавалось зрителям, боевой азарт постепенно охватывал их.
Справа, у края поля, выстроились хевсуры, приехавшие на своих горских конях из Вероны и Серодани, из Баканы, из Корубани и из Верхней Ахметы. Пестрели украшенные разноцветными бусами и блестками, расшитые крестами рубахи домотканого сукна, унизанные бисером сафьяновые ноговицы. Пояса стройных, плечистых молодцов украшали клинки твердейшего закала — «давитперули» и «гвелиспирули», «горда» и «франгули». На плече у каждого висел маленький круглый щит, кованный в Гунибе или в Ботлихе.
С гордым видом стояли хевсуры из рода Гогочури и Ара- були, Чинчараули и Ликокели, Кетелаури и Нарозаули. Они только что закончили головоломную хевсурскую скачку среди скал и пропастей Цив- Гомборского хребта и теперь любовались игрищами, выглядывая друг у друга из-за спины.
Так уж заведено у хевсуров: даже в открытом поле никогда не выстроятся они плечом к плечу, непременно станут один позади другого, потому что так заповедала им мать-природа: на узкой горной тропе двоим в ряд никак не пройти — только гуськом.
Среди горцев нет наездников, равных хевсурам.
Встретишь иной раз в горах хевсура — едет на своей лошадке смело и бесстрашно — носки пестрые, шапка набекрень, и горя ему мало, а посмотришь на утесы да на обрывы, глянешь, куда ступило копыто его коня, и волосы встанут дыбом. Жутью пробирает от каменного жестокого взора неоглядных, вставших стеною скал, бездонных провалов. А хевсур трусит себе легкой рысцой и напевает:
Возле рва с водой, через который переносятся всадники, разместились нижне- и верхнеалванские, заперевальные и цоватушины, чабаны с эйлагов горы Борбало и из ущелья Гомецари. Скинув бурки, железной рукой натягивая поводья, они укрощают своих горячих тушинских жеребцов. Неутомимые странники, днем и ночью рыскают они по горным пастбищам без путей-дорог, среди утесов и ущелий, и непомерно развитые мышцы их ног едва вмещаются в узкие галифе; черные чохи с серебряными газырями, обтягивающие могучие плечи, кажется, вот-вот лопнут по швам; маленькие шапочки лихо сдвинуты на ухо.
Оставив свою Панкисскую долину, явились сюда кистины с зеленых лугов Дуиси и Джохолы; они прихватили с собою и земляков из Омало, с верховьев Алазани. Гарцующие на фыркающих и ржущих кабардинцах, гордые своей посадкой и статью горбоносые молодцы ястребиным взором из-под густых золотистых бровей озирают спортивное поле.
Пшавы из Лапанкури смешались с телавцами, а все остальное пространство вплоть до площадки для борьбы занято коренными долинными кахетинцами из Кварели, Гурджаани и Ахметы.
А стадион гудит, сотрясается, гикает и ухает. Подбадривает ловких и проворных, провожает насмешками с поля неудачливых:
— Размазня!
— Мозгляк!
— Тебе бы не саблю, а салфетку в руки!
— Вот дурачок! Улепетывай поживее с поля!
И пристыженный парень, повесив голову, волоча ноги, скрывается среди своих.
Гудит, гремит, ходит ходуном стадион.
Машут в воздухе соломенные шляпы и кепки, развеваются разноцветные шарфы и платки.
Хохот мужчин перемешивается с заливистым женским смехом.
Визжат, вопят в восторге ребятишки.
В этом оглушительном гаме разгоряченные зрители, сверкая глазами, заключают пари, обсуждают, куда отправиться после соревнований пообедать. С довольным видом посмеиваются победители, отплевываются в сердцах проигравшие. Обсуждаются лошадиные стати, искусство наездников, владение саблей; идут споры о том, всадил в цель или послал мимо последний стрелок свой исинди. Спорщики распаляются и распаляют других.
Вдруг весь стадион охнул, вздохнул — дружно, как бы единой грудью.
Кое-где раздались аплодисменты.
Закончилась игра в мяч на конях. С поля уходила побежденная гурджаанцами команда Телави.
Скоро зрители опять вытянули шеи, стадион замер и вдруг снова зашумел — то вздохнет с облегчением, то охнет горестно: началась десятикилометровая скачка, и вот черная кобылка из Шилды опередила акурского каурого жеребца.
Пригнувшись к холкам своих скакунов, поджарые наездники в красных чохах нашептывали им на ухо ласковые слова, подбадривали, распаляли ветроногих.
На шестом километре каурый жеребец снова вышел вперед, и стадион загремел, загрохотал, разразился восторженными возгласами:
— Так его, наддай!
