ползали за карданами, осторожно заглядывая из-под колёс в центр таинственного круга. Дежурные рабочие их ловили, журили немного и выпроваживали вон, пугая метёлками. Озорники же разбегались кто куда, дразнили взрослых и показывали издалека им носы и рожки; а, собравшись вместе, дети, захлёбываясь от восторга, рассказывали друг другу, кто что увидел и что услышал. Как тяжело плюхнулся в клетке медведь или фыркнула в загоне зебра, как пережёвывал траву огромный верблюд и клокотал орлан. Рабочие же возвращались назад: марафетили рисунки, смахивали дорожную пыль со стен и охорашивали лагерь.
Маленькая Таня боялась подойти слишком близко: а вдруг выскочит серый волк и съест её. Она ещё верила в сказки. Да и мама категорически запретила девочке одной приближаться к зверинцу.
— Вот получу деньги, — объяснил ей дедушка Вася, — и мы с тобою обязательно сходим посмотреть на диковинных зверей и птиц. А так, как это делают мальчишки — зайцем, так делать нельзя. Это не честно и опасно.
Поэтому Таня не шалила и стояла послушная у входа в зверинец, заглядывая в глаза рабочим, суетившимся возле клеток.
— Приходи, девочка, в субботу, — сказал ей парень-маляр, — для детей билеты недорогие, почти бесплатные.
Вечером она рассказывала уставшим родителям байки из жизни животных и была паинькой. Правда ночью долго не могла уснуть, но делала вид, что спит, закрывая глазки, когда кто-нибудь из близких подходил послушать, почему она так неровно дышит.
В субботу Таня проснулась сама. Она без напоминания умылась и на удивление всем стала молча кушать овсяную кашу. Девочка не любила её — невкусную, но сегодня она хитрила: часто облизывала ложку и даже попросила у мамы добавки:
— Мама, а я хочу ещё! Пожалуйста?!
А вдруг забудут взрослые отвести её в зверинец? И чуда не будет? И сказка уедет… Но молчит ребёнок, и так много успевают сделать родители. Всё отремонтируют и перестирают, перегладят и перештопают, прочитают нотацию о пользе общественного труда и попросят полить цветы на подоконнике. Таня работала безотказно: покормила рыбок в аквариуме, почистила коврик для игрушек и услышала, что она умница.
— Дедушка, а я хочу в зоопарк.
— Так вот, оно, почему ты такая послушная, непоседа. Устал я, однако…
Он уснул и захрапел, а растерянная внучка присела на стульчик, чтобы было удобнее наряжать на улицу свою любимую куклу Надю. Но игра у неё не клеелась, потому что горбатый верблюд из зоопарка сегодня больше волновал её детский ум. Таня спросила у мамы, какой он: домашний или дикий, и услышала в ответ, что он плюётся.
— А что едят верблюды? Сено или овёс?
Но мама отрезала:
— Отстань, — и дала ей большую книжку про собак.
Девочка уже видела собак и захныкала. Очень хотелось увидеть верблюда и полосатую африканскую лошадку, которая была нарисована на афише.
— Зебрёнок, — твердила Таня.
Но мама не слушала дочку. Она осерчала и велела немедленно встать ей в угол или, наконец, замолчать, — и тихий детский плач неожиданно вырос, как буря из ветра. Так и мы отстаивали в детстве свои права на свободу и любознательность. Дедушка на диване пошевелился, вздрогнул и принял решение — идти!..
— Рёва-корова! Плакса!
Теперь уже мама готовила «куклу» в дорогу: наряжала дочурку, шнуровала ей ботинки, проверяла застёжки на курточке, поучала сердито:
— Не вертись, как юла! — и, натягивая на голову девочке вязанную шапочку, нравоучительно добавила: — Уши надует!
— Не надует, — ответила Таня и поторопила её: — быстрее!
— И вырастут у тебя на голове лопухи, как у Чебурашки! — одёрнула её мама.
— Я не Чебурашка. — насупилась дочка. — Я — Красная шапочка.
— Вот и съест тебя Серый Волк в зоопарке, если ты не станешь послушной!.. Беги! — назидательные речи окончились и обрадованная девчонка помчалась вприпрыжку по улице впереди взрослых, ежеминутно оглядываясь назад на деда и торопя его…
Зрители облокотились на поручни ограждений. Нейтральная полоса между барьером и клетками предохраняла ротозеев от непредсказуемых выходок животных. Повсюду висели плакаты: «Вход воспрещён!», «Опасная зона!», «Внимание, хищники!». По окольцованной от посетителей территории зверинца передвигались только рабочие: они кормили зверей костями и мясом, тормошили их длинными палками, убирали за ними загоны и клетки, осторожно выгребая из самых дальних углов грязь и помёт. Выполняли и другие работы: шпаклевали отшелушившиеся места на информационном щите и расклеивали энциклопедические справки о жизни своих питомцев на воле. Каждый зверь имел род, отряд и семейство, географический паспорт и прописку в Красной книге.
— А ты мне купишь такую, когда я научусь читать? А?.. Деда!?
— Это книга для ученых, Таня. В ней собраны и описаны животные, находящиеся под угрозой полного вымирания. Вот эти медведи, например…
Годовалые брат и сестра. Они жили в разных клетках.
— Бурые медведи Миша и Маша, — прочитал дедушка, — Животные хорошо дрессируются и выступают в цирке.
Косолапые артисты стояли на задних лапах в полный рост, и казалось, что тюрьма на колёсах была мала для них. Симпатичному брату, чёрного окраса с белым галстуком на шее, доставалось больше внимания от публики. Его нос был перепачкан шоколадом, а люди всё кидали и кидали ему сладости. Время от времени Миша танцевал — делал круги на задних лапах и раскланивался. Хитрый шельмец — он получал премиальные.
Его рыжая сестрёнка Маша была менее артистичной. Неконкурентоспособной. Ей никак не удавалось сделать и полуоборота в танце, юная медведица спотыкалась на ровном месте и падала на все четыре лапы сразу, удручённо мотая головой. И никто ни разу так и не угостил её сладким. Наконец она отчаялась что- либо заработать на «сцене» и просто просунула свой нос между прутьями в клетку брата и стала выпрашивать сласти. Скулить по-медвежьи. Но замечательный артист загордился — он не услышал сестрёнку. Миша отвернулся от неё в сторону, важно облизывая свои шоколадные лапы.
— Дедушка, она плачет!
Таня увидела на морде у зверя слёзы. Впечатлительная девочка уже полюбила эту косматую подружку, так неуклюже развлекающую публику.
— Да, Таня, братец жадный попался, не делится, — нравоучительно заметил старик.
Звери, как люди, горюют и злятся. Лучшие наши поступки и чувства блекнут в свете большого таланта. Мы завидуем белой завистью героям, подражаем им и грустим. Но купаются в розах кумиры и из вечности смеются они над нами — неудачниками. Дисгармония духа и одиночество гнетут, и мы вымираем, забытые всеми.
— Ты обещал мне мороженое, деда.
— У тебя ангина — бухикать будешь. Мама выгонит нас из дома лечиться к врачу.
— Я не буду бухикать.
Он заколебался, пересчитывая копейки, а девочка выжидала. Видя его нерешительность, она лукаво заметила:
— Дедушка! Ты учил меня держать своё слово.
— Хитрая ты, Танька.
— А ты не обещай.
Беспокойная егоза — она с мороженым в руках вернулась к медведям и ошарашила взрослых.
