— Я ничего не знаю об этом, черт меня побери! В какие игры вы играете, коронер? — закричал он. После этого Хью набросился на своего сквайра, который в немом изумлении стоял позади. — Рональд, а тебе что об этом известно? Ты что, пользовался моей одеждой?
Пока сквайр все отрицал, заявляя о своей невиновности и о том, что он ничего не знает, Джон устремил на молодого Феррарса холодный взгляд.
— Когда вы в Последний раз надевали эту одежду? И я снова спрашиваю вас, где вы были позапрошлой ночью? Не находились ли вы поблизости от собора, а?
На мгновение Джону показалось, что молодой человек намеревается его ударить, и рука его помимо воли потянулась к рукоятке кинжала на поясе.
Но Хью удовлетворился тем, что принялся выкрикивать оскорбления, грозя страшными карами, как только его отец услышит об этом последнем, неслыханном оскорблении. Коронер спокойно ждал, пока стихнет поток пьяной ругани, потом взял рубашку из рук Хью. Он указал на пятна крови, разбросанные на площади, примерно вдвое превышающей растопыренную ладонь.
— Взгляните вот сюда, Феррарс, сделайте одолжение, — спокойно сказал он. — Вы ведь боец, так что с первого взгляда должны распознавать кровь. Станете ли вы отрицать, что на этой одежде, висящей в вашем зале, которую вы с готовностью признали своей, есть кровь?
Эти холодные прямые вопросы быстро привели Хью в чувство. Он трезвел на глазах. Неохотно он признал, что эти пятна не могут быть ничем иным, кроме крови.
— Но, Господь мне судья, мне ничего об этом не известно. Я не надевал эту тунику по меньшей мере три дня. Как вы видите, у меня есть из чего выбирать. — Он обвел широким жестом помещение, где с каждого гвоздя свисало по несколько одеяний, а на стульях и даже на постели валялось еще больше одежды.
Гвин пробормотал что-то по-кельтски коронеру на ухо. Джон вновь повернулся к Хью Феррарсу.
— Вы не могли бы сделать мне одолжение и поставить эту кружку с элем? — спросил он, указывая на тянувшийся вдоль стены карниз.
Заинтригованный и несколько поубавивший пыла теперь, когда на его одежде обнаружилась кровь, Феррарс с размаху опустил грубую глиняную посуду на карниз.
— Я вижу, что кинжал вы носите на бедре с левой стороны? — спросил Джон.
Хью уставился на него так, словно тот сошел с ума.
— Конечно, черт побери — так же, как и вы! Почему вы спрашиваете об этом, ради Христа?
Джон пропустил его слова мимо ушей и еще больше озадачил мужчину, попросив того снова взять кружку в руки. В деланном отчаянии закатив глаза, Хью повиновался, и Гвин с Джоном убедились, что он — правша.
— Вы уже закончили свои шутовские игры? — поинтересовался Хью, к которому вернулись его язвительность и наглость.
Внезапно дело, которое коронер со своим помощником уже начали возводить против Хью Феррарса, начало рассыпаться благодаря гибкому и пытливому уму их маленького секретаря. К коронеру подошел Томас и, сопровождаемый непонимающими взглядами жильца и его сквайра, прошептал что-то Джону на ухо, после чего внимание команды коронера переключилось на стену и на дверь, ведущую на улицу.
— Гвин, повесь эту тунику на гвоздь, как было раньше, — распорядился де Вулф.
Когда это было сделано, Томас устремил тощий палец на деревянные планки на стене в непосредственной близости от туники. Хотя и трудноразличимые на потемневшем от времени дереве, на стене, на одной высоте с туникой, виднелись капли высохшей крови. Некоторые из них имели вытянутую, продолговатую форму и располагались на планках по горизонтали.
Теперь секретарь указал на пятна крови на серых каменных плитах пола.
— У некоторых тоже вытянутая форма. Они не могли натечь с туники, а упали под углом, — заметил он. — А сейчас откройте дверь на улицу, — посоветовал Томас, который теперь, похоже, с таким же жаром стремился разрушить собственную теорию, с каким с самого начала доказывал ее правильность.
Войдя в квартиру, они закрыли дверь, но теперь, когда ее распахнули, она с размаху ударилась о стену с левой стороны, причем край ее всего на несколько дюймов не доставал до одежды, развешанной на деревянных гвоздях.
— Взгляните сюда, на том же самом уровне, — пискнул секретарь.
Джон посмотрел и увидел еще несколько вытянутых темных капель крови на грубой деревянной поверхности.
— Кровь попала сквозь раскрытую дверь, — проворчал Гвин. Теперь было совершенно очевидно, что кровь оказалась на тунике и рубахе, когда те висели на гвозде, причем брызги разлетелись исключительно по той стороне, которая была обращена к двери.
— И кто-то промахнулся, метя в одежду, а попав на стены, пол и даже край двери, — заключил Томас. Он не знал, то ли ему радоваться своей последней находке, то ли расстраиваться из-за того, что его первоначальные изыскания уже более не служили доказательством вины Феррарса.
Хью и Рональд в полнейшем замешательстве наблюдали за поведением остальных, но теперь до них кое-что начало доходить.
— Получается, меня ложно обвинили! — взбесился Феррарс. — Вы не только вторично опорочили мое доброе имя, но еще и сделали меня жертвой подлого заговора!
Де Вулф обернулся и с высоты своего огромного роста наклонился так, что его крючковатый нос почти соприкоснулся с раскрасневшимся лицом молодого человека.
— Послушайте, сэр! Вы должны благодарить судьбу за свою удачу. У меня были сведения, что вас видели в непосредственной близости от того места, где убили Фитцосберна, причем в самое неподходящее время. И после этого в вашем собственном жилище находят вашу окровавленную одежду! Вы же не станете отрицать, что подобные факты не могли не возбудить подозрений?
— Фальшивка, все фальшивка! — сердито бросил Хью, но логика слов коронера проникла даже в его одурманенный алкоголем и яростью мозг.
— Может быть, и так, но вы должны быть благодарны моему сообразительному секретарю, потому что он отвел от вас подозрения. Теперь совершенно очевидно, что некто попытался ввести нас в заблуждение, подбросив ложные улики против вас.
Он сделал паузу и отодвинулся от Феррарса, перестав дышать тому в лицо.
Ловушка предназначалась и для Реджинальда де Курси, но мы исключили его из числа подозреваемых по другой причине.
Он повернулся к одежде, развешанной в ряд на гвоздях, и сердито сорвал тунику, швырнув ее в кучу на полу.
— На вашем месте я как можно быстрее отнес бы это к своей прачке и возблагодарил бы Господа за острые глаза Томаса де Пейна.
Его неприкрытый гнев и ярость оказали свое действие на Хью Феррарса, и остатки негодования последнего испарились без следа.
— Кто сделал это со мной, сэр Джон? — пробормотал он.
Коронер набросил серую накидку на свои сутулые плечи, собираясь уходить.
— Полагаю, одному виноторговцу придется ответить на этот вопрос, молодой человек. — Он стремительно вышел из дома и широкими шагами двинулся прочь. За ним поспешили его помощник и секретарь, оставив двух изумленных, но теперь совершенно трезвых молодых людей молча смотреть им вслед.
Десятью минутами позже они оказались на Прист-стрит, в нижней части города. Она тянулась от Саутгейт-стрит, мимо поворота на Айдл-лейн, где стояла таверна «Буш». Жилье виноторговца находилось в дальнем конце, неподалеку от городской стены. Они забарабанили в двери, но им никто не открыл, а когда они пробовали кричать в просвет между ставнями, им ответила мертвая тишина.
Вскоре крики и удары, наносимые Гвином в прочную дубовую дверь, привлекли целую толпу зевак, состоявшую, главным образом, из стариков и детей. На шум также вышел живущий по соседству молодой священник, который сидел дома, мучаясь коликами. Бледный, держащийся обеими руками за живот, он покинул уборную на заднем дворе, чтобы сказать им, что видел, как вскоре после рассвета Эрик Пико уехал из дома.
