– Всем вольно, - бросил он то ли в шутку, то ли всерьез.
И сообщил:
– Я готов вести с вами переговоры не только от имени правительства России, но и от имени своей партии - партии рулевых. Меня зовут Александр Французов.
И тут Любаня, уже, видать, начавшая сомневаться, не обозналась ли, как завопит, не выдержав:
– Сашка! Не узнаешь, мерзавец! Так это ж я - Любка!
Французов подошел, вежливо поцеловал сестрицу в щеку и мягко но недвусмысленно сжав ее локоток, тихонько проговорил:
– Успокойся, Люба, я знал что ты здесь. Референты доложили. Но мы с тобой по-семейному поговорим после, а сейчас главное -дело сделать.
Любаша обиделась, конечно, и решила все про младшого брата своего рассказать. Принародно.
– А ведь это ж я тебя, Сашок, за ручку в Комитет привела, мне уже тогда офицерские корочки дали. Ну, а пока мы по комсомольской путевке советский космос сексом обеспечивали, братишка мой, видать, до полковника дослужился.
– Помолчи, сеструха. Это мелко, - отпарировал Сашка, но с интонацией на удивление ласковой. - Дослужился-то я всего лишь до майора, потом после путча выборы были… Однако долго рассказывать. Короче: сегодня моя должность - первый вице-премьер российского космоса.
– А почему без охраны? - опешил Никодим.
– Демократический стиль работы. Но если честно, охрана там, в шлюзовой, просто вы же люди свои…
Последнее утверждение вызвало на лицах работников торгового флота легкое сомнение, а более других искушенный в бюрократии Моськин поинтересовался:
– И сколько же вас там, первых вице-премьеров?
– Первых много, - понимающе кивнул Французов. - Но я самый первый, вы уж поверьте.
– А такой молодой! - еще раз усомнился Никодим Казанов.
– У нас сегодня все в правительстве молодые. «Коммунизм - это молодость мира…». То есть тьфу, это я какой-то не тот лозунг вспомнил… В общем, неважно, реформы - дело молодое, во!
– И Сосёнцин ваш - тоже молодой? - по-родственному подколола Люба.
– Сосёнцин старый, - грустно покивал Сашка. - То есть он уже новый, но все равно старый, а мы хоть и старые, в смысле не новые, но молодые, потому что…
Тут он окончательно зарапортовался, и Эдик, на правах старшего в чрезвычайных ситуациях решил вице-премьеру помочь.
– А дело-то у тебя, какое, брат? До нас-то на фига явился?
И откуда только повылезли эти простецкие обороты? Но Французов воспринял нормально.
– Дело простое. Я от имени партии рулевых, то есть тех, кто последовательно проводит в России демократические реформы, хочу вас предупредить. Вы - уникальный экипаж, единственный, улетевший с Земли еще при Грешневе. И в предвыборную компанию, а она начнется вот-вот, за вас будут драться все силы и движения. Но наиболее рьяно, конечно, коммуняки.
– Как же это - коммуняки?! - Моськин чуть не упал.
– Да их же вне закона объявили, - выдохнула Вера.
– Ох, милая, - повернулся в ее сторону Сашка, - вспомнила! Когда это было? С тех пор коммуняки, окрепли, перекрасились, и в этом году они победят на выборах. Будут управлять всем российским космосом. Но мы - рулевые - останемся в качестве мощной оппозиции, и сегодня просим вашей поддержки.
Да, они теперь все шестеро, включая комитетчика, Ярославского, готовы были против коммунистов выступать с кем угодно - последний вольный год не шел ни в какое сравнение со всей предыдущей жизнью. Но обсуждать детали предвыборной борьбы после такого странного заявления вице-премьера, было просто немыслимо. То есть как это - коммуняки победят? Ведь это же катастрофа. Конец света. О какой оппозиции может идти речь? Съедят они любую оппозицию! К чему же тогда было это все: путчи, войны, кризисы. Дефолты, прости Господи!…
Примерно такие вопросы и были обрушены на златокудрую голову Сашки Французова.
– Несмышленыши вы мои, - ласково проговорил юный всезнайка. - Да это же
И Французов радостно заржал, хотя никто из экипажа торгового судна так и не понял, к чему это он рассказывал.
Никодим в простоте своей так и спросил:
– Ты о чем говоришь-то?
– А вы о чем?
– А мы, если честно, - выступила вдруг Надя, - говорим и думаем прежде всего о себе. О великой России как-то уже надоело, тем более, что мы тут послушали радио «Татарская волна», и нам рассказали, что Россия давно уже не великая.
– Но, но! Это вы мне бросьте! - погрозил пальцем Французов. - Россия всегда великая.
– Ну и хрен с ней, - вяло согласилась Надюха. - Ты вот лучше объясни, с нами-то что будет при этих ваших коммуняках?
– Ничего не будет. То есть все будет хорошо. Можете спокойно возвращаться на Землю.
– Да пошел ты! Там же у вас импичмент сплошной, а теперь еще и коммуняки у власти.
– Вот вы и не поняли ничего! Коммуняки-то теперь совсем не те.
– Неужели и торговать при них можно будет нормально? - капитан почему-то начал с этого.
– А что, - улыбнулся Сашка, - при советской власти вы плохо торговали?
– Да в общем-то хорошо, - согласился Никодим, - но тогда все хорошее незаконно было.
– Ну, значит, вам не привыкать. Теперь - то совсем никаких законов не стало. Каждый живет как умеет.
– И при коммуняках?
– Ну, конечно.
– Не понимаю, - вмешался Эдик, - а как же Комитет?
– Да забудь ты про тот комитет, парниша! У сегодняшней конторы свои дела - шпионов ловить, с террористами разбираться, а идеология теперь никого не волнует,
«Ой ли!» - подумал про себя Эдик. А сказал другое:
– Ну, хорошо. А как же будет с сексом при новой власти. Мы не хотим чтобы опять всё запретили: бордели, порнуху, ночные клубы со стриптизом…
– А никто и не запретит. Я же говорю, это новые коммуняки. Они же теперь все православные.
– Погоди, как ты сказал?! - Надя начала дико хохотать.
И за нее договорила Вера.
– Я тоже не поняла. Православие как-то связано с порнухой и борделями?
– Ну, конечно, связано, ё-моё!
Французов разговаривал с ними, как с малыми детьми, не уставая искренне удивляться запредельной наивности.
– Коммунисты, которые отошли от одного из главных своих принципов - борьбы с опиумом для народа, также легко отойдут и от других, они теперь и с обычным опиумом не слишком-то борются, и против сексуальной свободы ничего не имеют.
– Ну, тогда наливай, парень, - неожиданно успокоился капитан Казанов, а может, он просто утомился от серьезных разговоров.
И все как-то дружно забыли, с чего они начали. Даже сам Французов, у него лишь одно возражение нашлось:
– Погодите, ребята, я ведь только с дороги, дайте отдышаться. Я даже вам девушку свою не представил. Еще, чего доброго, подумаете, будто я на ваших претендую!
– Ну, ты урод! - возмутился Моськин, окончательно переставая воспринимать Сашку Французова как
