— Я не собираюсь судить о том, какая у тебя была жизнь без меня. Ты — это ты, Шарлотта, и меня это устраивает. Я же не стану тебя переделывать. А как, по-твоему: у меня была скучная жизнь?
— Нет.
— Вот и хорошо. — Он пожал плечами. — Хотя вообще-то у меня было не так уж много приключений.
— Ха-ха!
Дункан нахмурился и протянул ей газету.
— Лучше сядь, женщина, и объясни, о чем тут пишет Питер Барнаби. Тебе это должно быть известно.
Сердитый тон Дункана нисколько не испугал Шарлотту. Он всегда говорил обо всем прямо и честно.
— Я ничего не рассказала Питеру Барнаби, — сказала она.
— Почему же он на тебя ссылается?
— Может, он и записал что-то с моих слов, но очень немного. Он что, все тебе припомнил?
— В том-то и дело. — Дункан взял две фарфоровые чашки без блюдечек и налил в них кофе. Порывшись в шкафу, он нашел оставшиеся со вчерашнего дня пирожные и положил их на серебряный поднос. — Негодяй, как всегда остроумен и точен, — заметил он.
— Он сказал, что просто-напросто делает свою работу.
— А-га! Значит, ты знала. Тогда почему же не предупредила меня? Я бы съездил в 'Телеграмму', предложил им на два-три миллиона больше, чем стоит эта дурацкая газета, и уволил бы Барнаби.
— Ты бы этого не сделал.
— Ты плохо меня знаешь, женщина.
— Первое, что ты сделаешь, став хозяином 'Телеграммы', — повысишь Барнаби в должности.
— Черта с два!
— А второе — наймешь меня, и я буду вести еженедельную колонку…
Дункан расхохотался, сел и взял чашку.
— Читай, — приказал он.
Когда Шарлотта дочитала статью до конца, у нее свело живот от того, что она пыталась сдерживать смех. Остроумие Барнаби, его способность проникнуть в самую суть характера попавшего ему на перо человека — все это было и в его статье о Дункане Толливере.
— По моей репутации нанесен смертельный удар, — заявил Дункан.
— Мне так не кажется, — ответила Шарлотта, откусывая кусочек пирожного и стараясь выглядеть серьезной. — По-моему, эта статейка не помешает тебе попытаться купить газету.
— Попытаться?! — возмутился Дункан. — Дорогая, Толливеры не пытаются, они делают.
— Это люди, которые всегда идут своим путем.
— И добиваются своего, — кивнув, подтвердил Дункан.
— Ты напоминаешь мне Тельму.
— Я так и подумал. Честно говоря, меня меньше заботила моя репутация, чем она. Кто-нибудь непременно покажет ей газету с фотографией Толливер-хауса и статьей. Тельма ведь в самом деле печется о своей репутации…
— Достоинство Толливеров.
— Да, и по этому достоинству нанесен удар. Не представляю, как мне теперь завоевать ее расположение, если из-за меня ее имя появилось в газетах.
— Да, это непросто.
— Э-э, а под халатом у тебя что-нибудь есть?
Шарлотта покачала головой и потянулась к последнему пирожному.
— Ничего.
— Я так и думал. — Дункан сел прямо и, нахмурившись, посмотрел на нее, — Шарлотта, сколько ты еще собираешься съесть пирожных?
— Не знаю. Я голодная.
— Голодная?
— Я по утрам всегда голодная. Хочешь половинку?
— Нет, Благодарю.
— Кстати, эти пирожные напомнили мне об Иде Соренсон. Я записывала ее рецепт. Она живет в комнате напротив Тельмы. Ей восемьдесят восемь. Она рассказывает бесподобные истории. Я прямо по полу каталась, когда ее слушала.
— Я бы тоже не возражал, если бы ты сейчас покаталась по полу. — Дункан многозначительно кашлянул.
Шарлотта почувствовала, как по ее телу разливается жар.
— Я… она никогда не украшает пирожные консервированными фруктами… я имею в виду миссис Соренсон. О Боже, Дункан, разве тебе не надо быть утром на переговорах?
— Считай, что переговоры отложены, — улыбаясь, ответил он.
К десяти утра они оба приняли ванну и оделись. Шарлотта еще никогда в жизни не чувствовала себя столь любимой и желанной. Вместе с Дунканом они приготовили на завтрак яичницу с ветчиной, блинчики с вермонтским кленовым сиропом и кофе. Не успели они приняться за еду, как в дверь постучали. Шарлотта всполошилась, но Дункан взял ее за руку и сказал:
— Ящер не стал бы стучать.
Тем не менее она позволила ему открыть дверь, а сама спряталась за его спиной. 'Интересно, — подумала Шарлотта, — долго еще будут являться сюда непрошеные гости?'
Роберт и Ричард Баттерфилды в сопровождении своего громадного стража Лося вошли в гостиную.
Дункан пригласил их в кухню и без стеснения объяснил, что они с Шарлоттой очень проголодались и продолжат завтракать, а гостям предложил, если они голодные, поискать в холодильнике что-нибудь съедобное. Роберт и Ричард удивленно взглянули на старшую сестру, но она только невинно улыбнулась и откусила кусочек поджаренной ветчины.
Все трое заговорили разом. Лось, который часто подрабатывал у Россини в качестве вышибалы и мойщика посуды, подтвердил, что прежде уже встречался с Ящером. Он не обратил на него особого внимания в тот вечер, когда они подрались с Дунканом. Подумаешь, драка! Но в прошлый вечер, когда полиция допросила его и братьев Баттерфилд, Лось задумался о том, кто же такой Ящер. Утром, у Россини, он все вспомнил.
— Тарстон Паркер, — торжественно объявил он. — Неподходящее имя для громилы, вот он и назвал себя Ящером.
— Громилы? — удивилась Шарлотта.
— Его нанимают, чтобы делать всякие гадости — разбивать машины, пугать людей.
— Ты сообщил полиции? — спросил Дункан.
Лось кивнул.
— Они сейчас ищут его.
— А как ты думаешь, кто и зачем мог нанять его?
Трое юношей в сомнении покачали головами.
— А его напарник?
— Этого я никогда раньше не встречал.
— Что вы все сегодня предполагаете делать? — спросил Дункан, стряхивая с себя задумчивость.
— Ничего срочного, — ответил Роберт за всех.
— В таком случае, Роберт и Ричард, могу я рассчитывать, что вы побудете здесь с Шарлоттой?
Шарлотта дожевала блинчик и нахмурилась.
— Шарлотта как-нибудь побудет сама с собой!
— Конечно, Дункан, — сказал Ричард.
Дункан улыбнулся, и только Шарлотта разглядела за его внешним спокойствием волнение. Прямо при
