– Тыхо!
Кто-то на переднем сиденье неопределенно хмыкнул, и снова воцарилось молчание. Даже сквозь пыльный мешок Яша отчетливо ощущал стойкий запах пота и оружейной смазки.
Кто эти уроды и куда его везут? Он осторожно пошарил руками вокруг в поисках какого угодно орудия самообороны, но движение не осталось незамеченным – ботинок ощутимо пнул его в живот.
Ехали долго. Вначале довольно ровно, а потом вдруг резко свернули вправо, и машина запрыгала на ухабах и кочках.
Остановились. Хлопнули передние дверцы, и Яша услышал, как заскрипел гравий под тяжелыми шагами. Сидевший сверху остался на месте и только приподнял ноги, когда кто-то схватил Яшу за щиколотки и поволок из машины. Он попытался сгруппироваться, но плечи пребольно ударились о каменистую землю – хорошо, хоть голову уберег. Двое подхватили его под мышки и потащили. Загремела цепь, скрипнула какая- то дверь, и на Яшу пахнуло запахом прелой травы и лежалой шерсти.
Его втолкнули внутрь и, прикрыв дверь, наконец сняли с головы мешок. Яша ждал хоть каких-нибудь объяснений и даже открыл рот, чтобы задать вопрос, но не успел: здоровый бугай в камуфляже и зеленом платке от всей души заехал ему кулаком прямехонько в солнечное сплетение. Яша сложился пополам, судорожно хватая ртом воздух. Бугай удовлетворенно ухмыльнулся и, смачно сплюнув, удалился, так и не сказав ни слова. Снова загремела цепь.
Пенкин без сил повалился на пол. В голове было пусто.
Вдруг откуда-то из глубины сарая послышался шорох соломы и чьи-то осторожные шаги. Яков выставил вперед кулаки с намерением на сей раз постоять за себя. Но к нему медленно двигался парень, даже отдаленно не напоминающий чеченца.
В сарае стоял полумрак, и все же света, который пробивался сквозь щели в стенах, было вполне достаточно, чтобы рассмотреть, что парень – худющий высокий блондин с длинными, почти до плеч, прямыми волосами в круглых очках, которые, за отсутствием дужек, держались на веревочке, завязанной вокруг головы. На нем были грязные голубые джинсы и когда-то, видимо, белая ветровка.
– Не бойся, я есть хороший. – Он говорил полушепотом и с сильным акцентом. – Я хочу вам помогайт.
– Ты кто? – еще не совсем оправившись от шока, поинтересовался Яков.
– Вильгельм Отто. Миссия ОБСЕ, врач-эпидемиолог. – Он протянул руку. – Я есть приехал из Германия изучайт обстановка с болезни у чеченский дети.
– Ну и как, болеют? – ни к селу ни к городу спросил Яша. Он не совсем понял, как же его все-таки зовут – Вильгельм или Отто, но переспрашивать не стал.
Немец не почувствовал иронии и на полном серьезе принялся объяснять:
– Я не успел составить целная картина...
Пенкин сочувственно покачал головой.
– Пенкин. Яков. Журналист. – Яша с трудом поднялся, опираясь на руку обээсешного немца. – Я бы сказал, очень приятно, но место не слишком располагает к приятным знакомствам.
– Извините, я не очень хорошо понимайт. Что есть «не очень располагает»?
– Местечко, говорю, хреновое.
– Was is das «chrenovoje»? – тут же транскрибировал для себя незнакомое слово немец.
Яша только махнул рукой:
– Ты-то как здесь оказался?
Немец провел Яшу в глубь сарая, где на куче прелой соломы лежали две овечьи шкуры– его постель. Рядом стояла глиняная миска с остатками малоаппетитной на вид ноздреватой лепешки и позеленевший медный кувшин с водой.
– Нас было четыре. Три есть тоже врачи и один шофер, – начал он свое повествование нудным монотонным голосом.
Яша схватил кувшин и жадно припал к горлышку: после путешествия с мешком на голове его мучила жажда.
– Nein! – Немец бросился отнимать кувшин. – Гепатит! Вирус! Вы получайт сильный заболевание желудочно-кишечный тракт! Вода не есть кипятить.
– Да не волнуйся ты так, – остановил его Пенкин, выливая в себя последние капли. Вода действительно была гадкая и откровенно воняла тухлой рыбой. – Мы привычные. Ты рассказывай.
Немец сокрушенно покачал головой:
– Авто сломался, я ходил искать помощьч. Шел сюда. Просил машина. Они смеялся. Иди, говорит, в сарай. Там есть машина. Я ходил. Они закрывайт дверь. И еще смеялся. Я сижу в этот сарай тридцать и еще семь день. Машина нет. – Он опять покачал головой и оглянулся по сторонам, словно все еще надеясь найти в сарае обещанную веселыми чеченцами машину.
Яша понимающе кивнул, потом подошел к стене и через щель между плохо пригнанными друг к другу досками выглянул наружу.
Сарай стоял на самом краю деревни, у подножия поросшей кустарником горы. Начинало смеркаться. У стены бродила всклокоченная коза с колокольчиком на шее и сломанным правым рогом. Она задумчиво жевала клок травы и вяло помахивала куцым хвостиком. Яша переместился к противоположной стене – метрах в двадцати большой каменный дом, окруженный ветхим забором. Во дворе старик в папахе и голый по пояс свежевал барана. Поодаль о чем-то оживленно беседовали семеро боевиков в камуфляже с автоматами за плечами. Подъехал автобус. Чеченцы погрузились и отъехали. Старик помахал им вслед окровавленным ножом.
«У них что, опять война? И опять с нами? – удивился Яша. – Может, стоило послушать, о чем они там, на пресс-конференции, вещали. Заодно и не вляпался бы...» – пришла ему в голову запоздалая мысль...
3
Собственно говоря, изучать было почти нечего. Барщевский аккуратно и педантично скопировал, по всей видимости, большинство документов, которые находились в деле. Постановление о возбуждении уголовного дела в отношении некоей Зои Удоговой 1965 года рождения. Акт о совершенном правонарушении. Протокол допроса. Постановление о заключении под стражу. Из всего этого следовало, что Зоя Удогова в нетрезвом виде нанесла увечье постовому милиционеру, а затем, когда тот вызвал по рации наряд милиции, оказала им сопротивление и тоже нанесла увечья. После чего ее доставили в отделение милиции а потом препроводили в Бутырку. Где она до сих пор и находится. Короче говоря, обычное дело о нарушении правопорядка. Удогова – пьяница и хулиганка (конечно, исходя из милицейского протокола). Хотя с маленькой фотографии, приклеенной в верхнем углу, на меня смотрело довольно милое женское лицо. Смущало и место работы – Центробанк. С другой стороны, фотография могла оказаться старой, а в Центробанке запросто могли служить и хулиганы. Обвинительное заключение составил некий следователь Кулешов из Следственного комитета МВД. Грозило ей немного – год-два, из которых она уже шесть месяцев отсидела. Удивило меня только одно: в деле имелось ходатайство об изменении меры пресечения – адвокат ставил вопрос об освобождении заключенной под личное поручительство и под залог. Баршевский подал его две недели назад. Однако через день после подачи он отозвал его обратно. Почему – непонятно. Завершала досье медицинская справка о том, что Барщевский временно нетрудоспособен и нуждается в стационарном лечении. Видимо, после этого суд и обратился в нашу юрконсультацию с требованием о выделении нового адвоката взамен заболевшего Барщевского.
Я решил отправиться в суд, где рассматривалось дело Удоговой.
После недолгой волокиты в канцелярии мне выдали уголовное дело и я смог убедиться в том, что Валера Барщевский действительно старательно выписал для досье все документы. Так что ничего нового для себя я не нашел. Кроме одного странного обстоятельства. Барщевский буквально перед своей болезнью опять заявил об изменении меры пресечения. Очень странно. Зачем тогда надо было его отзывать? Непонятно.
Однако о том, как именно надо строить защиту, в адвокатском досье не было ни слова. Это тоже было странно. Барщевский вел защиту около месяца. Он должен был хотя бы в общих чертах набросать план, отметить, какие аргументы есть у защиты, то есть у него, а теперь у меня. Может быть, эти записи остались у него?
Я набрал домашний номер телефона Барщевского.
