не видят! Топчут в грязь! Вот и помираем. Молча. Всяк в своей норе. Как придется. Хорошо, если сам помрешь, никто не помогает. Вот в этом без отказа, только свистни. Желающие вмиг появятся! Дожили до стыда! Не то помочь, вступиться за нас некому.
Егор отошел от соседа. Под ногами что-то хрустнуло. Глянул. Обгорелая машинка — Алешкина игрушка. Чуть дальше — потрескавшееся зеркало матери, какое висело на кухне.
Ничего не осталось, ничего не уцелело. Была жизнь, казалось, совсем недавно. О ней уже стали забывать соседи. Им не до чужой беды, свои горести одолели.
Когда-то давным-давно дружили меж собой. Потом отгородились заборами, не только по меже.
— Эх, люди! Да где же вы?! — выдохнул Егор горестно.
— На кладбище люди! Здесь только соседи остались, да и то бывшие! — обронил вслед уходившему Свиридов.
Егор вернулся в Смоленск. В гостинице встретил Нину Владимировну. Рассказал о случившемся.
— Жаль семью! Обидно, что не спасли их, не помогли выбраться из огня. Жестокие у вас соседи, бездушные. У нас народ отзывчивее, добрее. Может, оттого, что много выстрадали сами, а потому всегда стараются помочь попавшему в беду! — и, вздохнув, продолжила: — Слава Богу, что вас судьба уберегла. Мы давно считаем вас своим. Пусть не столичные мы, но тепло в душе не растеряли. Знаем: сей добро, получишь добрые всходы. Тому детей учим. Хоть и нам трудно теперь. Но ведь это не от ситуаций должно зависеть. От нас самих! Теперь вы справитесь с бедой, Егор! У вас есть мы! И день завтрашний! В него, как в память, берите нужное. А лишнее отбросьте. Пусть прошлое не тяготит. Из него уроки помнить стоит. Не повторять ошибки. И дорожить, что за науку не заплатили жизнью… Распорядитесь ею светло…
Егор до утра ворочался в постели, потом не выдержал, позвонил Нинке на телефонную станцию, рассказал обо всем. И предложил встретиться вечером.
Нинка пришла минута в минуту. Егор не сразу узнал ее. Одета без крика, просто. На лице нет ярких красок. Все в меру. И даже держаться стала иначе.
Она привычно чмокнула Егора в щеку.
— Это все, что от тебя осталось?
— А чем. хуже стала? Избавилась от пыли. Ведь я была такой и раньше! Теперь вот ржавчину отчистила. Дышать стало легче. Словно заново родилась.
— Не флиртуешь ни с кем? — удивился Егор.
— Нет!
— Не скучно тебе?
— Без кобелей? Нет! Завязала с сексом!
— А семьей не думаешь обзавестись?
— С кем? Пока нет подходящего. Сам знаешь, мне труднее, чем другим. Не всякому поверю. Знаю, как изменяют женатые! И какими бывают негодяи, тоже знаю не по наслышке!
— Так уж и нет у тебя никого? — улыбался Егор.
— Ну чему ты смеешься?
— А я? Иль посеяла все? Ведь обещала, как завяжешь с флиртом, сразу за меня замуж выйти! — напомнил Егор.
— Это в шутку трепалась.
— А если всерьез?
— Ты слишком много знаешь обо мне.
— Ты тоже! О прошлом… Но его уже нет. В нем даже вспоминать нечего. Чего ж его бояться? Мы выжили оба врозь. Как сироты! Люди не оставили! Мы стали их частью. А значит, так лучше.
— Так ты всерьез? — удивилась Нинка.
— Любому другому ни ты, ни я не поверим. Решайся! Мы оба биты жизнью. Может, она подарит нам свой рассвет — один на двоих…
