полку над моей койкой. Давление в сердце прекратилось, и я смог уснуть. Камеры ночью совершенно темны - у нас были отличные слуги, которые даже выключали и включали за нас свет, - но на следующее утро я увидел, что произошло: одна из нитей вокруг диаграммы развязалась и изменила форму. Я придал ей прежнее положение, и с тех пор очень внимательно следил за физическим состоянием моих защитников. Хорошо хранить такую диаграмму в мешочке.
Тогда же мне принесли книгу 'Тибетская йога и тайные доктрины', которая сопровождала нас во время последнего путешествия, и теперь у меня была масса времени для того, чтобы сконцентрироваться на её содержании. Переписываясь каждый день, мы страница за страницей изучали медитации высших уровней практики и погружались в схожие чудесные ощущения. Благодаря скорее удаче, чем мудрости, и частому ощущению того, что эти практики нам знакомы, мы успешно применяли весьма передовые методы - техники, требующие, на самом деле, посвящения от уполномоченного учителя и многих лет подготовки.
После моего притворного самоубийства процесс ускорился, и через шесть недель мы предстали перед судом. Имя судьи было Уайт (по-английски 'белый', прим. пер.), что мы посчитали добрым знаком.
Я давал свои показания словно в трансе, слыша свой собственный голос и в то же время с таким ощущением, будто говорю не я. Я рассказал им, как глубоко мы верили в расширение сознания, и что гашиш помог нам стать менее агрессивными и более открытыми к другим. Я также рассказал им о случаях исцеления и о ламе в Непале. Наркотики, исцеления, освобождение сознания! В то время мы смешивали всё это и думали, что, если так хороши плоды, дерево тоже хорошее. Мы не видели, что в этой игре участвовали очень разные плоды и деревья. Главные следователи постепенно переходили на нашу сторону. В суде распространилось необычное чувство всеобщей взаимной симпатии, и в конце даже окружной прокурор защищал нас.
Приговор был как нельзя более снисходительным в нашем случае: Ханна могла идти домой, а я должен был просидеть четыре месяца. Учитывая время, проведённое под следствием, я выйду на свободу в середине лета.
Высшие чины в полиции, однако, этому не обрадовались. Они знали, что мы создавали им неприятости в течение многих лет. Сами или вместе с друзьями, мы мешали им, как только могли, и помогали попавшим в беду. Мы заметали следы наших товарищей, помогали им укрываться и прятать товар и лично мстили тем полицейским, которые переходили границы дозволенного. Столь мягкий приговор вызвал большое неудовольствие, и полицейские мгновенно подали апелляционную жалобу. По всей видимости, они хотели крови и надеялись, что на этот раз у них будут новые, в большей степени инкриминирующие улики с Ближнего Востока. Дело пахло керосином. В довершение ко всему, суд высшей инстанции был загружен, и апелляция не могла быть рассмотрена раньше сентября. Было начало апреля, и они хотели продержать меня всё это время.
Ханна заболела, узнав эти новости, а я кипел от гнева. Теперь мы сконцентрировались на двух возможностях: или лама поможет нам, как он только что это сделал (хотя мы не представляли себе, каким образом), или мы попытаемся применить последнюю медитацию в этой книге - перенесение сознания, которое называется по-тибетски 'Пхова'. С её помощью ум практикующего может сознательно покидать тело.
Практики этого типа применяются в буддизме Алмазного Пути. Одна из них, называемая 'Пхова Дронгджуг', была любимым методом великого тибетского йогина Марпы.
Она позволяет перенести ум из одного тела в другое; но, так как многие использовали её для различных проделок, мастера позволили её передаче прерваться. Впервые бегло просмотрев описания медитаций в книге, мы не уловили истинную цель этого метода. Нам казалось, что, пока я нахожусь в тюрьме, мы сможем покидать свои тела, оставляя их спящими, и наши умы будут свободно 'гулять' вместе. Это поучение, однако, существует для того, чтобы перемещаться в 'Чистую Страну'. Оно относится к значительно более важному перенесению сознания в момент физической смерти.
Читатель, конечно, может спросить, как мы могли верить в такие вещи, проучившись столько лет в лучших университетах и даже преподавая такие предметы, как философия и иностранные языки.
Однако, в силу нашего опыта, мы с Ханной полностью разделяли взгляды нашего модернистского поколения. Мы были убеждены, что единственные ограничители ума - это невежество и стереотипное мышление, а его истинная природа неограниченна. Это понимание превратилось в непоколебимую уверенность в последующие годы. Тогда это было для нас скорее теорией - бледной по сравнению с той работой, которая ждала нас впереди.
В нашем затруднительном положении мы написали Ламе Че-чу, поведав ему о том, что происходит, и через три недели после суда случилось нечто уникальное в истории датского правосудия. Безо всякой причины, апелляция была отклонена.
Прокурор высшей инстанции и отделение, занимающееся наркотиками, ужасно разозлились, предположив, что кто-то в Министерстве Юстиции сошёл с ума.
Мы также знаем, что в это время Лама Чечу заперся на пять дней в своей комнате в Непале. Он совершал разновидность медитации сна, в которой ум в форме того или иного Будды может покидать тело и свободно путешествовать. Разве удивительно, что мы так любим его?
После трёх восхитительных недель одиночного заключения последние несколько недель, проведённые в компании других заключённых, не были насыщены событиями. Я занимался тем, что изучал жизнь драчунов, мошенников и пьяниц, которым невозможно было не сочувствовать. Они были очень привязаны к этому миру как к реальному, что делало весьма реальным также и страдание.
Мы отметили моё освобождение в середине лета, славно попировав. Ханна и я были несказанно счастливы снова быть вместе, и от души радовались наши друзья, а особенно - наши чудесные родители. Мы решили никогда больше не идти на такой риск, который приводит к вынужденной разлуке, понимая, что это означало конец занятий контрабандой.
В то время я имел возможность сделать некоторые выводы из переживаний, повторявшихся в тюрьме. Навещавшие меня друзья часто тайком передавали кусочки гашиша, и позднее, куря его в камере, я, к своему изумлению, обнаруживал, что он вовсе не способствует медитации, а даже делает её более слабой и поверхностной.
Вневременный покой, концентрация и радость исчезали при первой затяжке, и сознание наводняли спутанные мысли. Казалось, все добрые духи вдруг куда-то уходили. Однако следующие недели после моего освобождения превратились в один
сплошной праздник, и это понимание растворилось в компанейских облаках дыма. Мы снова были режиссёрами в наркотическом театре с традициями.
К счастью, наша связь с Ламой Чечу ни в каком состоянии ума не могла потеряться. Сладкое медитативное давление присутствовало постоянно, обещая раскрыть новые измерения в любой момент.
Во всём виделся многоплановый, расширяющий смысл. Наш мир оставался целостным, и мы чувствовали рост. Через несколько месяцев пришёл знак, которого мы ждали. В Данию приехал наш рыжеволосый приятель Алан, с которым мы покоряли горы в Шотландии. Его американский друг Билл захотел поехать в Непал на подержанном автобусе 'фольксваген'. Мы купили его, собрали рюкзаки и поехали.
Глава четвёртая
Поездка в Непал
М
ало что переменилось в жарких странах за это время. Стиль вождения и поведения турок словами не опишешь. Они любят оставлять свои грузовики НОЧЬЮ с выключенными фарами посреди дороги. На обочине через каждые несколько миль видны остовы разбитых машин. Мы туркам не уступали, а кое в чём даже превзошли.
Еда в Турции хорошая, много белков. Всё бы ничего, но чем дальше к востоку, тем больше насилия и
