– Заманчиво, конечно… – задумчиво ответила я. – Но знаешь, мы должны иметь сострадание!
Молчание было долгим.
– Девочки-и! – сказала я, прерывая паузу. – Лично я ничего не имею против женского бокса, но соседи у меня нервные. Давайте вы пойдете на улицу и поговорите. Вот там, на углу, еще один целый рекламный баннер остался.
Юлька молча встала, накинула на плечи норковую шубку, подумала, сняла шубку, надела мой джинсовый плащ и, махнув Лильке подбородком, гордо пошла к выходу. Лилька понурила голову и поплелась следом, потом, что-то вспомнив, вернулась и сунула мне в руки принесенную бутылку.
Через полчаса я не выдержала, взяла вискарь, три пластиковых стаканчика и спустилась вниз. Улица, усыпанная мишурой, битым стеклом и слабопереваренным салатом оливье была пустынна, лишь где-то пьяные женские голоса выводили нестройным хором последний хит Муз-TV: «Комууу? Зачееем? А мы им посвящаааем жизнь!» Я зашла за угол – на крылечке какого-то офиса сидели мои подружки: у Лильки было расцарапано лицо и разбита губа, у Юльки расцветал багровый синяк под глазом. Они сидели в обнимку и пели на всю улицу. Я разлила спиртное по стаканам и сунула им в руки.
– Ну что, Дубцова и Гагарина, кто хочет сказать тост? – спросила я.
– С новым счастьем! – радостно объявила Юлька.
Глава 3
Правила встреч со старыми подругами
Письмо:
Pavel Shmelev, 34
Pavel Shmelev, 34
На следующий день я проснулась поздно. Заняться было нечем, я не спеша убралась в комнате, помыла посуду и доела заветренный салат.
Девчонки уехали от меня под утро. Мне казалось, они стали еще более близкими подружками, чем были до этого. Их обеих бросил один и тот же мужчина, оказалось – это сближает. Теперь у них имелась общая тема для разговоров, и я была счастлива, что наконец-то избавилась от чужих страстей.
Новый год, как и следовало предполагать, не принес ничего нового, кроме недели каникул, которые бы мне вовсе не светили, если бы магазин, в котором я работала, не закрылся на косметический ремонт. Я смотрела в окно: на улице шел мелкий, редкий снежок, который таял, едва коснувшись асфальта. Было скорее мокро, чем холодно, и необходимость покупать зимнюю одежду отпала сама собой, что очень экономило финансы. Забавно выглядели барышни в дорогих норковых шубах, которые пропитывались путом из-за плюсовой температуры и уныло мокли под дождем, но желание их обладательниц прихвастнуть обновкой было сильнее здравого смысла.
Помнится, пару лет назад моя приятельница Наташка, с которой мы созванивались раз в три месяца, поддерживая вялотлеющие остатки былой дружбы, загорелась приобрести себе эксклюзивную шубейку. Семья на тот момент только что достигла уровня жизни менеджеров среднего звена, и Наташка чувствовала себя почти Абрамовичем. Она резко перестала ходить в дешевые магазины и ездить на общественном транспорте, при встрече наотрез отказывалась выпить пивка в ближайшей кафешке, а тянула меня в итальянский ресторан, где приходилось выкладывать триста рублей за бокал белого сухого вина – на мой вкус, чистейшей кислятины, вызывающей не хмель, а изжогу. Но Наташке эти понты представлялись необходимой составляющей ее новой богатой жизни.
Еще одной необходимой фишкой возросшего статуса Натаха считала норковую шубу, которая являлась практически униформой всех сотрудниц ее торговой фирмы. Подруга отправилась на поиски и вскоре в одном из пафосных бутиков на Невском проспекте нашла совершенно эксклюзивную шубу наимоднейшего фасона. Вышколенные продавцы, учуяв раненую жертву, подобно дальневосточным шаманам бегали вокруг потерявшей голову Натахи и трясли шубами разнообразной выделки и расцветки.
– Вы только посмотрите на эту красоту! – наперебой зомбировали они растерявшуюся покупательницу. – Норвежская норка! Видите, как играет мех, какое чудесное качества ворса и глубокий шоколадный оттенок! Компьютерная прострочка, обработка шкур по самой современной технологии! Да такой шубе цены нет! В такой же модели недавно приезжала на Неделю высокой моды в Москве сама Катрин Денев! – на все лады причитали молоденькие продавщицы, водя хороводы вокруг.
Ну, если уж Катрин Денев не устояла, то Наташка и вовсе не смогла. Придя домой, она торжественно объявила, что нашла наилучшее применение излишкам семейного бюджета. Услышав про шубу стоимостью в семь с половиной тысяч долларов, муж схватился за голову и впал в тоску. Он мужественно держал оборону целую неделю, защищая кредитную карточку от Натахи, но она не хотела слышать никаких доводов – ни о грозящем семье голоде, ни о глобальном потеплении, ни о ночных грабителях, что любят раздевать в подворотнях дамочек в дорогих шубах.
Наташка со своей стороны применила все доступные ей способы ведения боя – от истерик и уговоров до отказа готовить обед и выполнять супружеский долг. Хрупкий семейный мир менеджеров среднего звена погрузился во мрак и рисковал расколоться под тяжестью норковой шубы – цвет «горький шоколад», размер сорок восемь, второй рост.
Через неделю муж выбросил белый флаг и с криком: «Да пропади все пропадом!» – запустил в Наташку кредиткой. Шуба была куплена и со всеми причитающимися почестями доставлена домой на такси. Месяц Наташка была счастлива, демонстрируя покупку сослуживцам, подругам, продавщицам продовольственного магазина и всем встречным на улице женщинам. Она гордо несла на себе свой социальный статус, а муж уныло нес под ручку ее. Оставить без присмотра годовые денежные накопления он не мог, поэтому ежедневно встречал жену с работы, ловя понимающе-сочувствующие взгляды встречных самцов.
Через месяц случилось нечто, превратившее сладкий запах успеха в кислый уксус. В один не самый прекрасный день муж поволок Натаху на «Апрашку», где собирался недорого прикупить новые коврики в машину. Проходя мимо пестрых рядов китайских дубленок и вьетнамских курток, они вдруг остановились как вкопанные, уставив взгляд на точную копию Наташкиной шубы, призывно покачивающуюся на железной вешалке.
– Это же твоя шуба!.. – удивленно сказал муж.
– Ну, ты скажешь! – возмутилась Наташка подобному подозрению. – Это ее жалкая копия! – и попыталась прибавить шаг.
Но настырный супруг уже принял боевую стойку: он подскочил к шубе и стал внимательно ее изучать.
– Если ты покажешь мне хотя бы два отличия, – грозно прошипел он, – то, может быть, я сохраню тебе жизнь!
Из завалов одежды вынырнула юркая узкоглазая продавщица и стала радостно лепетать:
– Бери субу, хоросая суба, турецкая! Недорого отдам, три тысячи долларов всего!..
Наташка схватила мужа за рукав и потянула к выходу.
– Скидку дам! – неслось им вслед. – Две восемьсот хоцис?..
Но я понимала Наташку: главное – знать, что ты обладаешь уникальной, дорогой вещью, позволить себе которую может не каждый. И не важно, какова ее истинная цена, главное, сколько она стоит для тебя. Поэтому я так же, как и она, мечтала о шубе, чтобы гордо ходить в ней под питерским дождем и ощущать себя женщиной, которая выполнила в жизни, по крайней мере, программу-минимум.
Поскольку на мою долю выпала целая неделя свободного времени, я решила сделать то, что откладывала уже довольно долгое время – посетить старых подруг. Все мы, жители Крайнего Севера, волею судеб оказались в городе на Неве и имели счастливую возможность продолжить общение. Кого-то из них я знала с институтских времен, кого-то со школы, иногда мы созванивались и клятвенно обещали друг другу «встретиться в ближайшее время». Я подумала, что лучшего времени для визитов, чем первая неделя нового года, просто не представить, и села на телефон.
Первый визит я собиралась нанести своей институтской подруге Катерине, с которой мы не виделись года три, с тех самых пор, как Катька родила сына и стала проявлять все признаки «сумасшедшей мамаши». Иногда мы созванивались, и я знала из разговоров, что Катюха работает преподавателем математики в институте, что они с мужем купили в ипотеку двухкомнатную квартиру и что она безумно счастливая жена и
