Страуд! Не говорите мне, что этот портрет не может быть закончен. Он
— Что ж, в таком случае…
— Да, сэр?
— Вам придется найти для этого другие глаза и руки, не мои. Мне очень жаль.
— Помогите же мне!
— Я не справлюсь!
— Вы получите вознаграждение, достойное сложности этой работы, господин Страуд.
В дымоходе завывает ветер. Они сидят, вслушиваясь в хриплое дыхание друг друга, похожие на борцов после схватки. Уильям чувствует необходимость заговорить. Хотя старик не может видеть его, он принимает простодушный вид:
— Я готов выслушать вас, сэр.
— У меня осталось очень мало времени. А мне нужно позаботиться о будущем, но не о своем… — Господин Деллер откидывается на спинку кресла, намеренно отказываясь от напряженной, скорченной позы заговорщика. — Вы получите все права на мою дочь, если поможете вернуть к жизни ее мать.
1660
Он дремлет, постепенно погружаясь в глубины сна, и к нему приходит тревожное видение. Он лежит на сеновале, над ним возвышается отец. В сложенных чашечкой ладонях колышется маленькое облачко, беспокойная дымка. Он не может понять, из чего состоит это облачко, но видит и слышит, что отец глухо рыдает. Вскрикнув, мальчик просыпается в слезах и, плача, силится представить себе лицо матери. Она умерла три года назад, и ее черты уже успели поблекнуть в его памяти. Бедный, бедный Джем, говорит он себе. Ш-ш, Джем, спи, баю-бай. Он поворачивается спиной к дверям конюшни, чувствуя, как налетевший ветер теребит на нем рубашку. Кажется, приближается гроза; если так, сегодняшняя ночь будет для него истинно сиротской: холодной и бессонной. Нет, он ошибся: гроза уже начинается. Он слышит шуршание капель по крыше, похожее на шелест платья, а на аллее уже шепчутся сгибаемые ветром ветви деревьев.
Он не успевает обрести утешение и покой в этих звуках. Из шороха дождя доносится иной шум: топот скачущих лошадей. Нет, не лошадей — лошади. Она приближается со стороны дороги. Джем торопливо хватает лампу, так до конца и не проснувшись, но высечь из кремня брата огонь и зажечь ее у него не выходит. Оставив тщетные попытки, он выбегает на двор. Тучи в небе — словно застывшие бурные вихри из его сна. И свет такой странный, непонятный. Хотя, пожалуй, это из-за того, что луна светит сквозь тучи. Из-за боярышника карьером вылетает взмыленная лошадь.
Всадник видит Джема в воротах конюшни, видит хозяйский дом. Он грубо дергает повод — слишком грубо, лошадь вздрагивает всем телом и в несколько скачков останавливается. Джем умеет приветствовать незнакомцев, он много раз слышал, как это делал отец. Он откашливается и кричит:
— Какие новости с пути?
— Хороших — никаких. Я гоню лошадь от самого Дувра, — отвечает из-под низко надвинутой шляпы всадник, закутанный в темный плащ.
В предгрозовом мрачном свете видно, что глаза коня выкачены, с губ его падает густая пена. Джем не очень уверенно тянется к поводьям. Взмыленная, исходящая паром лошадь и незнакомый, погруженный в раздумья всадник — эта пара неумолимо захватывает его воображение. Они пришли сюда из Большого Мира, принеся на себе его запахи. Да, Джем еще юн (и, по словам брата, глуп), но и он знает, какое нынче время и чего все ожидают.
— Не знаете ли, вернулся ли король 1?
Спешившись, незнакомец оказывается совсем рядом с Джемом. Он стоит, широко расставив ноги, уперев кулаки в бока:
— Я собственными глазами видел его в Дувре. Его встречали толпы народу. Все салютовали ему и выкрикивали приветствия. Меня чуть не стошнило от тамошней вони. Такая неистовая радость при виде «париков» говорит, что мы
Джем непонимающе смотрит на кривящиеся губы незнакомца. Ему хотелось бы побывать там, на праздничных улицах. Он воображает себе картину: корабельные мачты вздымаются выше крыш; слышны шум волн, вопли чаек и приветственные крики.
— Могу я узнать ваше имя, сэр?
— Томас Дигби. — Лицо человека, затененное полями непромокаемой шляпы, смягчается, и похоже, такая мягкость для него непривычна. Джем слышит в его голосе нарочитую доброту: — А твое как, дружище?
— Джеймс, сэр.
— Держись со мной так же вольно, как держишься сам с собой, Джеймс. Совершенно не выношу почтительности, слышишь?
— Да, сэр.
— Не сэр.
Джем не понимает, сердится незнакомец или нет. Дождь переходит в ливень; крупные капли барабанят по голове мальчика, вода бежит по лицу, от чего он кажется себе глупее, чем есть. Чтобы успокоить лошадь после бешеной скачки, он мягко похлопывает ее по шее и тянет мокрый ремень повода, направляясь к воротам в конюшню. Лошадь покорно следует за ним. Уже почти войдя, он все же набирается храбрости задать всаднику еще один вопрос:
— А он красивый, сэр? Король? Хотел бы я увидеть его собственными глазами. Посмотреть; ведь про него все кругом говорят.
Из-за проклятого ливня Дигби приходится кричать, чтобы быть услышанным:
— Поверь, это зрелище не стоит того, что на него затрачено. А цена его холеному виду — счастливые улыбки твоих детей.
— Я еще слишком мал, чтобы думать о детях, сэр.
— Тогда цени хотя бы свою свободу, пока она у тебя есть.
Джем указывает дорогу к дому, хотя особой нужды в этом нет. Здание величественней, чем Томас Дигби представлял себе: первый этаж из мэйдстоуновского камня; в стенах верхних этажей множество узких треугольных окон; под проливным дождем вяло дымят целых пять труб.
— Полагаю, он дома?
— Я видел его в саду сегодня днем, сэр.
Дигби кладет в ладонь мальчика монетку. Глядя, как его коня уводят отдыхать, он чувствует сильный голод и не менее сильную тревогу — но решительно шагает к дверям.
Дорожка разъезжается под ногами; ветер треплет ставшие бесформенными кроны деревьев. Дигби бросает взгляд на кирпичную стену, что окружает сад позади темных подстриженных деревьев. Сбоку от дома — прудик, ливень хлещет по поверхности стоячей воды. Уже взявшись за дверной молоток, Дигби замирает в нерешительности. Он подумывает о бегстве, о том, чтобы вывести из конюшни измученную лошадь, снова вскочить в седло и помчаться галопом обратно в Лэмбет. Но ливень становится еще сильней, и это прекращает колебания Дигби и придает ему мужества — видно, провидению угодно, чтобы он остался.
Едва слышный стук кажется ему сдавленным окриком, обращенным к глухому, равнодушному дому. Открывается решетчатое окошко; его спрашивают, кто таков. Дигби коротко отвечает, силясь рассмотреть человека по другую сторону двери. Да нет, конечно же, нет, разве
— Мы не ждем гостей, — сухо произносит слуга.
— Я не назначал визита, — из-за ливня и ветра Дигби вынужден почти кричать, — но прибыл по неотложному делу. Он будет рад видеть меня. — Разглядеть лицо слуги через небольшое окошко невозможно, это черное отверстие приводит Дигби в отчаяние. — Впусти же, я промок до костей.
— Подождите, — следует ответ, и окошко захлопывается.
Дигби едва сдерживается, чтобы не пнуть дверь ногой. Он сжимает кулаки, до боли вдавливая ногти в ладони, пока не приходит в себя. Но вот за дверью слышатся голоса. Он узнает один из них, тот, что более
