головой, все еще не веря в подлый обман.
— Боюсь, господа, вас надули, — торжествующим голосом произнесла Катриона. — Эта дамочка прекрасная актриса и к тому же принадлежит к тому мерзкому типу людей, которые наживаются на доверии окружающих.
Обманщица набросилась на девушку, как волчица, но Катриона проворно схватила ее за запястья, не давая острым, как кинжалы, ногтям впиться в лицо. Спутавшаяся бахрома на платье мадемуазель Астарты теперь больше напоминала щупальца ядовитой медузы.
— Вы ничтожество, — холодно сказала Катриона. — Теперь этому наглому обману конец. Вы поступите очень мудро, если вернетесь в мюзик-холл; там талант фокусника, только что продемонстрированный вами, никому не причинит вреда.
С гордо поднятой головой Катриона удалилась из комнаты, где тут же началась суматоха: посетители требовали обратно свои деньги, а мадемуазель с матушкой тщетно пытались их успокоить. Взбешенный предприниматель грозил, что непременно обратится в известную юридическую фирму.
В коридоре Катриона отыскала на вешалке свое пальто, сшитое из добротной шерстяной ткани, и легким движением набросила его на белое платье, умеренно и со вкусом отделанное бахромой. По правде говоря, ее наряд выглядел несколько вызывающе: укороченный подол едва доходил до колен и чисто символически прикрывал кружевные резинки шелковых чулок. Затем Катриона ловко нацепила элегантную шляпку-«колокол» на коротко постриженные каштановые волосы и бросила в зеркало быстрый довольный взгляд. По ее лицу были рассыпаны очаровательные игривые веснушки, и на их фоне мушка, аккуратно поставленная над уголком рта, казалась совершенно неуместным черным пятнышком. Соблазнительные губки давали их обладательнице все шансы стать мишенью для стрелы какого-нибудь богатого купидона. С ликующим видом Катриона послала своему отражению воздушный поцелуй и выпорхнула на улицу.
Гнев Катрионы постепенно начал проходить. Подобное шарлатанство, особенно если к нему добавлялась еще и алчность, всегда приводило ее в бешенство. Когда повсюду заправляют жулики вроде мадемуазель Астарты, готовые извлекать прибыль из чужих страданий и обувать любого доверчивого человека, глупо надеяться на серьезное отношение к исследованиям в области психики.
У обочины одиноко стоял золотисто-зеленый «бентли»[3], своей грациозностью больше похожий на яхту. За рулем Катриону терпеливо ожидал Эдвин Уинтроп: белый шарф, небрежно переброшенный через плечо, эффектно контрастировал с черной кожаной летной курткой; хотя, по правде говоря, к клетчатой кепке, из-под которой виднелись гладко зачесанные наверх волосы, больше бы подошло свободное полупальто. При виде Катрионы Эдвин довольно ухмыльнулся — и слегка подкрученные воском кончики усов придали его лицу ехидно-плутовское выражение; Уинтроп ничуть не сомневался, что спиритический сеанс удался Катрионе на славу. Ее любимый солдат уже семь лет находился в запасе, но все же нес своего рода службу на благо страны.
— Запрыгивай, детка, — приветствовал он Катриону, — полагаю, тебе хочется смыться отсюда как можно скорее. Подлые мошенники сейчас рвут и мечут и придумывают, как бы тебе отомстить.
Сверху на тротуар упал тяжелый цветочный горшок и с грохотом разлетелся вдребезги в нескольких сантиметрах от Катрионы. Через мгновение асфальт был покрыт комьями мокрой земли, глиняными осколками и темно-зелеными листочками ландыша. Девушка бросила быстрый взгляд на многоэтажный жилой дом и заметила в распахнутом окне взбешенного старика. Недолго думая, она проворно запрыгнула на переднее сиденье.
— Шустро, — с усмешкой похвалил Эдвин.
Машина с ревом сорвалась с места под аккомпанемент летящих сверху проклятий. Катриона густо покраснела: не каждый день доводится слышать в свой адрес подобные эпитеты. Эдвин ответил долгим пронзительным гудком.
Катриона придвинулась ближе и чмокнула его в холодную щеку.
— Ангел мой, как поживает мир духов и привидений?
— А я почем знаю?
Уинтроп пожал плечами.
— Надежные источники только что заверили меня, что ты там весьма неплохо обосновался.
— Боюсь, тебя дезинформировали. Немецким ублюдкам не удалось прикончить меня ни на земле, ни в воздухе; впрочем, семь заслуженных нашивок я так и не получил, поскольку к тому времени война уже успела закончиться. Эдвин Уинтроп, эсквайр[4] с владениями в Сомерсете и Блумсбери, не намерен в ближайшем будущем покидать землю, когда здесь так чертовски много всего интересного. Пока рядом есть ты, никому не захочется отправляться на тот свет.
Парочка ехала по Челси[5] в сторону парка святого Джеймса. Стоял ясный осенний день; тротуары, уже покрытые красно-оранжевыми листьями, больше походили на пушистые ковровые дорожки; в лицо дул прохладный освежающий ветерок.
— Что это у тебя? — вдруг спросила Катриона.
Придерживая одной рукой руль, Эдвин вытащил из кармана куртки сложенный лист бумаги, который при ближнем рассмотрении оказался телеграммой.
— От Шефа, — пояснил Уинтроп.
Немногословное послание содержало всего три слова. Ангельские Дюны в Сассексе[6].
— Это событие или место?
Эдвин расхохотался, оскалив ряд белоснежных зубов.
— И то, и другое, детка! И то, и другое…
3
Гостиная
По правде говоря, представительницам прекрасной половины человечества запрещалось переступать порог Клуба «Диоген». Поэтому, когда встал вопрос о принятии в него Катрионы, Уинтроп, недолго думая, заявил, что его возлюбленная не женщина, а дерзкая девчонка, и тем самым предупредил возможность каких-либо возражений. Шефа, никогда не испытывающего особого уважения к древней традиции, вполне удовлетворило такое объяснение, и отныне для Катрионы были открыты двери Гостиной. Она впорхнула в здание на Пэл-Мэл, нарушив его таинственную обстановку, и грациозно присела на краешек дивана, как это обычно делают девочки-школьницы, изображая перед директором послушных, воспитанных барышень. Пристально проследив за каждым ее движением лукавыми глазами, Уинтроп почувствовал удовлетворение от гневных статей, появившихся в «Тайме» и посвященных такому беспрецедентному случаю в истории Клуба. В глубине души Эдвин сознавал, что Шеф также разделяет его маленькую радость.
Несмотря на то что во время войны он служил в легких пехотных войсках и ВВС Великобритании, в первую очередь Эдвин Уинтроп был членом Клуба «Диоген», с помощью которого британское правительство проводило секретные и весьма необычные расследования. Во всяком случае, после окончания войны Эдвин полностью посвятил себя работе Клуба. Председатель тайных собраний, Чарльз Бьёргард, создал отдел, занимающийся раскрытием определенного круга происшествий, которые, казалось, никто не воспринимал серьезно. Уинтроп был главным агентом секретного отдела, а Катриона Кайе, неофициально работающая на ту же организацию, стала его правой рукой. Ее интерес к исследованиям в области психики, о которых Катриона прочитала несколько книг, гармонично сочетался со сферой деятельности Клуба: исследование необъяснимых явлений.
Шеф вошел в Гостиную, где расположились молодые люди, сел на мягкий диван и жестом приказал слуге принести бренди. В свои семьдесят два он все еще оставался очень привлекательным мужчиной; волосы и коротко постриженные усы стали белоснежными, но лицо, на котором по-прежнему горели живые, выразительные глаза, оставалось молодым, без единой морщинки. Бьёргард состоял в Клубе «Диоген» вот уже сорок лет, с тех самых пор, когда тайные собрания возглавлял незабвенный Майкрофт Холмс, а Англия беспрерывно подвергалась набегам иностранных агентов.
Бьёргард незамедлительно выразил свое восхищение по поводу фигуры Катрионы, а та, в свою
