Работа со швами подходила к концу. Оставался «уход»: введение лекарственных препаратов с последующим наложением стерильных повязок. После чего анестезиолог осторожно транспонировал больного на каталку и повез в реанимацию.
Вот теперь можно действительно расслабиться.
Шагнув за порог блока, Надежда сорвала с лица маску. В такие моменты у женщины возникало чувство, будто она выныривает из толщи воды, в которой долго-долго плыла. Ноги и спина гудели.
На пороге кабинета она столкнулась с Андреем Науменко – своим сменщиком.
- Хэлло! – Приветствовал тот. – «Полет» прошел успешно?
- Увидим через пару деньков, - отмахнулась Надя. – Ты чего ж так рано? В запасе полтора часа.
Они с Андреем симпатизировали друг другу. Об их романе в курилках судачили, как о случившемся факте: если двое молодых людей, свободных от брачных уз, привлекательной внешности, проводят много времени вместе, слухи о любовном союзе между ними фатально неизбежны.
Но Андрей и Надежда все ещё не встречались.
- Устала?
- А ты как думаешь?
- Надо полагать - да. Не мешало бы отдохнуть, расслабиться. Кстати, ближайшие выходные у нас свободны - у обоих! Мы могли бы это дело отметить, - Андрей свел густые брови, так, что между ними образовалась складочка, – вместе.
- Ну, если ты рискнешь настаивать, я не буду отказываться.
- Тебе говорили, что ты умница?
- Регулярно. И кстати, это правда.
- Может, пригласишь в гости? С моей стороны вроде как не красиво напрашиваться, но, ты знаешь, я ведь живу с родителями?
- А я – одиночка, - кивнула Надежда. - Хорошо, позвони завтра ближе к вечеру, ладно?
Науменко не очень уверенно обнял женщину за плечи.
– Я вот все думаю, и как такая красавица, вместо того, чтобы штурмовать подиумы и сердца олигархов, решила заняться нечистым, неблагодарным делом, под названием «общая хирургия», а? Наденька, с твоими медовыми волосами, черными глазками и аппетитной фигуркой…
Дверь распахнулась, являя взору всегда порывистого, растрепанного Григория Николаевича.
Науменко отпрыгнул в сторону, будто плечи Надежды вдруг обернулись раскаленными утюгами.
- Ребята, аврал! – Прорычал шеф. – Только что звонили: с Кольца, минут через пятнадцать привезут ребятишек. Гоняли без шлемаков по трассе, въехали в джип. Водитель джипа, ясное дело, не пострадал. А мотоциклисты теперь фарш. Чего стоишь, Андрей? Шевели задницей! Мальчишек сшивать по частям придется.
- Я-то тут причем?
- Не понял? – Рявкнул старый хирург, отпуская дверную ручку, за которую успел схватиться.
- Я заступлю на работу только через час. Эти двое в мою смену не попадают, Григорий Николаевич.
Словно два быка, мужчины стояли друг против друга, расставив ноги и тяжело дыша.
- Я не ослышался, Андрей? - Зловещим шепотом вопросило начальство.
- Просто считайте, что меня нет. Что я ещё не доехал. О*кей?
- А пошел ты в… - смачно выругался «старший». – Не мужик, а так - дерьмо!
Не говоря ни слова, Надежда поплелась готовиться к следующей операции.
- Надь, ты что? Рехнулась? Отпахала целую смену и нате – снова к столу? Придурки бьются с разгону обо что попало, не желая на тормоз нажать, а мы будем из-за них здоровье гробить? Даже старый пердун ни слова не говорил о тебе!
- Андрей, уйди, пожалуйста. Нет времени препираться.
- Надь, хватит!
- Дай пройти.
- Топай! Думаешь, стотысячную премию отвалят?!
Утомленный организм перестал бунтовать и намекать на отдых. Смирившись, подчинился.
Ракета готова. Три, два, один. Пуск.
У экстренной операции не может быть плана. Нужно «творчески» сшить, вправить, вставить все, что можно вшить и вправить. Остановить возможные виды кровотечения. Вся остальная терапия – потом. Если необходимы другие операции – тоже потом.
Надежда старалась не думать, ни в коем случае не видеть в окровавленном комке мяса - личность. Руки и мозг действовали отдельно от чувств. Сердце вопило, рыдая над мальчишкой, не прожившим на свете восемнадцати лет. Но слезы ничего не способны изменить. Помочь можно делами, руками и правильным решением. Теперь от них зависит, будет ли у глупышки завтра. А главное, - каким оно «будет».
Итак, что мы имеем? Доктор вспоминала виденные томограммы.
Множественные ушибы мягких тканей? Ерунда, заживет! Внутреннее кровотечение? Плохо! Отсос. Ещё! Зеркала. Отлично, - сердце в этом возрасте должно быть здоровым и сильным, - выдержит.
Должно выдержать.
Аккуратнее, Света, - не травмируй органы!
Накладываем швы.
Как же жарко!
Травма позвоночника? Твою мать! Но, главное, спинной мозг не поврежден. Хороший знак!
Декомпрессия? Ой! Надежда не спец в этом. Лучше всего она работает с мягкими тканями. Но другого хирурга здесь нет. Значит, декомпрессия.
***
С трудом ворочая руками, Надя сменила халат на брюки, трикотажный свитер (шерсти, даже мягкой, ангорской, она не выносила) и удобные кроссовки.
- Наденька? – В дверях появилась Елена Владимировна, нянечка. - Я поесть принесла.
- Не нужно. Я уже домой.
- Какой – «ненужно»? С утра ведь маковой росинки во рту не было! Ешь, садись, и не спорь со мной. А то натравлю Григория Николаевича.
Надя покорно уселась. Желудок не подавал сигналов о голоде, зато пустота в голове красноречиво о нем свидетельствовала. Необходимо поесть и незамедлительно.
Не чувствуя вкуса, словно жевала бумагу, молодая женщина механически запихала в себя оба оладушка, принесенных сердобольной санитаркой.
- Попросите Тамару присмотреть за мальчиком, - вздохнула Надя.
- Все сделаем. Ты не беспокойся, голубка. Нет, а Андрей Павлович каков? Ну, жук! А правда, что вы с ним это… любовники? – Насупившись, спросила Елена Владимировна.
- Нет.
- Ну, и правильно, - озарилось улыбкой круглое, без единой морщинки, несмотря на пятьдесят с хвостиком прожитых лет, лицо. - Не пара он тебе, Надюш: пройдоха и аферист! – Безапелляционно заявила женщина.
- Это я ему не пара, Елена Владимировна. Он – мужчина со связями, с будущим, а я…
- Красавица и умница!
- А толку-то? Живу одна, как бирюк.
- И куда они смотрят, мужики–то эти? – С досадой хлопнула себя по объемистым бедрам Елена Владимировна. – Уж тебе ли вековухой век коротать?
- Да тетя Лен, - отмахнулась Надежда, – тут, наверное, не только мужики виноваты? У меня самой до них все руки с ногами не доходят. Сначала учеба, теперь вот – работа.
Оладушки был съедены. Дела - переделаны. Рабочий день закончен.
Надежда с некоторым усилием поднялась со стула.
- Ладно, пошла я. Уже седьмой час. Пока доеду – девять будет. Если с мальчиком какие осложнения - вы уж мне позвоните, хорошо?
