Глава 34
Мама Лена проснулась как раз вовремя для того, чтобы отдать дочери ключи от своей кокетливой, нежно‑сиреневой «Мазды». Обрадованная адекватным и решительным видом Ланы, она даже не спросила, куда та отправляется. Главное — с ее малышкой все в порядке, и вчерашний кошмар остался в прошлом.
Но когда за окном мелькнули «стопы» выезжающей за ворота машины, Елена Красич вдруг вспомнила, что так ничего толком и не знает о случившемся с Кириллом.
И основной психологический прессинг достался Мирославу. Само собой, тот вовсе не собирался окунать супругу в дурно пахнущий чан с нечистотами, куда с энтузиазмом снова ввалилась их дорогая дочь. Да и на работу давно уже пора ехать, он и так задержался.
Поэтому Мирослав Здравкович переключил внимание жены на грядущий съезд гостей, рассказав ей облегченную версию событий — Лена Осенева после серьезного отравления схлопотала кратковременную амнезию («Бедная девочка, само собой, пусть Лана везет к нам мою тезку!»), и для того, чтобы память восстановилась, подруге дочери желательно побыть в максимально возможном кругу друзей. В который входят Ирина Плужникова и Дина Квятковская, сами недавно потерявшие близких людей («Кошмар какой‑то! Муж и мать! Обязательно надо помочь бедняжкам отвлечься!»).
Потом со двора прибежал мокрый и лохматый сюрприз, окончательно впитавший в себя внимание хозяйки дома: «Тимка! Прекрати отряхиваться возле меня! Ай! Ну вот, весь халат мокрый! Свинтус ты бессовестный! Пользуйся моей добротой, пользуйся, но не злоупотребляй! Ладно, иди сюда, вкусного дам, ты же у нас герой!».
В общем, все удалось. Оставалось только позвонить дочери и ознакомить ее с преподнесенной матери версией.
К Склифу Лана подъехала около одиннадцати, дежурил уже другой врач, сообщивший девушке, что состояние пациента Витке стабильно тяжелое, без изменений. И к нему по‑прежнему нельзя. Нет, девушка, вы что?! Уберите ваши деньги, зачем? Говорю же вам — нельзя! Ладно, но только на две минуты и в моем присутствии.
Пусть и две минуты, главное — увидеть Кирилла, подержать его за руку, почувствовать родное тепло. И плевать, что его голова превратилась в белый марлевый кокон, что лицо больше похоже на гипсовую посмертную маску, что дыхание поддерживается с помощью аппаратуры. Он жив, сердце его бьется, заставляя кривляться зеленую линию, а еще — Кирилл слышит ее, знает, что она здесь. Потому что Лана совершенно четко ощутила, как дрогнула ладонь мужчины под ее губами.
— Не волнуйся, родной, — прошептала она, склонившись к застывшей гипсовой маске, — все будет хорошо, я справлюсь! Я найду урода, пытавшегося отобрать тебя у меня! Я сейчас к Ленке, отвезу ее к моим родителям, а потом заеду за Ириной и Диной. Их надо спрятать от ублюдка. Ведь это кто‑то из «северян», верно?
Ей показалось или губы Кирилла действительно шевельнулись?
— Все, две минуты истекли, вам пора, — озабоченно проговорил врач, следя за показаниями приборов. — Ваше присутствие отрицательно сказывается на состоянии пациента, у него участился пульс! Хотя это странно, находящийся в коме человек не должен реагировать на внешние раздражители.
— Сам ты раздражитель, — проворчала девушка, выходя из палаты.
Ну вот, а теперь — в частную клинику, за Осеневой.
Куда, между прочим, удалось приехать без пяти двенадцать, так что Павел Матвеевич даже баррикаду изнутри еще не начал строить в попытке спрятаться от разъяренной и вполне здоровой (что не могло не радовать, уж больно случай экзотический!) пациентки.
— Добрый день, Ланочка! — поднялся он навстречу стремительно ворвавшемуся в кабинет спасению. — Вы на редкость пунктуальны, это не может не радовать. Особенно в данной ситуации.
— Что, бузит? — усмехнулась Лана, присаживаясь за стол.
— Не то слово!
— А когда же к ней память вернется? И вообще, какой прогноз на будущее?
— Вполне благоприятный, — оживился врач. — Организм у вашей подруги удивительно хорошо справился с последствиями укуса, единственное из возможных осложнений — это кратковременная амнезия, но она может закончиться в любой момент. А в остальном — тьфу‑тьфу, чтобы не сглазить! Сердце, легкие, суставы — все работает, как швейцарские часы!
— И будет работать? В любом случае?
— Я надеюсь. Странный вопрос, конечно. Что за случай вы имеете в виду?
— Дальше скрывать от Лены истинное положение вещей я не могу. Произошло еще кое‑что, опасность нарастает. Мне придется на время спрятать подругу.
— Вот даже как? — нахмурился доктор. — И вы боитесь, что стрессовая ситуация может ухудшить состояние Осеневой?
— Боюсь.
— Не более чем, скажем, ваше. Физически Елена абсолютно здорова. Но, если все так сложно, может, лучше оставить ее здесь, у нас?
Видно было, что предложил Павел Матвеевич это исключительно из чувства долга, меньше всего он хотел нянчиться с непослушной пациенткой, и без того выклевавшей своему лечащему врачу печень.
— Нет, не стоит, — улыбнулась Лана. — Я отвезу ее в дом моих родителей, это охраняемая территория, там вполне надежно.
— Разумно! — облегченно выдохнул эскулап. — Ну что ж, пойдемте, я вас провожу.
Ага, провожу. Скорее лично хочу убедиться, что вздорная девица действительно покинула гостеприимные и очень терпеливые (за отдельную плату) стены клиники.
Открывая дверь палаты, в которой ее ждала подруга, Лана предполагала увидеть возмущенную кошку с распушившимся хвостом и услышать разъяренное шипение, но на кровати свернулась клубком очень грустная и несчастная зверюшка.
Она словно не видела вошедших, продолжая смотреть остановившимся взглядом в стену. Лана вопросительно взглянула на доктора, тот пожал плечами и нарочито бодро спросил:
— Вы готовы ехать домой, Леночка? За вами подруга пришла.
— Не готова, — прошептала Леночка, не меняя позы. — С ней не готова. Я сама доберусь.
Понятно. Она все вспомнила. Сама. И теперь старательно накачивает себя обидой, как воздушный шарик — гелием. А объясняться в присутствии пусть и очень любезного, но все же постороннего человека совсем не хочется. К тому же вездесущая медсестричка сегодня дежурит — торчала на посту, Лана видела ее, когда проходила. Но если бы даже не видела, то ментальный пинок в… пусть будет в спину, все равно почувствовала.
— Ну зачем вы так, Лена, — успокаивающе заворковал доктор. — Ланочка ведь действовала исключительно исходя из ваших интересов.
— Вот пусть и дальше исходит, — шарик вот‑вот должен был лопнуть.
— Павел Матвеевич, — Лана повернулась к врачу и улыбнулась, кивая на дверь, — дальше я справлюсь сама, большое вам спасибо за все.
— Не за что, голубушка, не за что. Рад был помочь. Кириллу привет передавайте!
— Обязательно. Думаю, мы с ним к вам еще зайдем, есть кое‑какие вопросы.
— Буду рад, — откланялся доктор. — Всего доброго, Леночка!
— До свидания, — просвистел шарик.
Дверь за эскулапом закрылась, теперь можно было и поговорить. Но вкратце, проверять периодически наличие прослушки не хотелось. А вероятность налипания на дверь новообразования по имени Настя стремилась к девяноста семи процентам.
— Осенева, не бузи, — Лана осмотрелась и, обнаружив, что подруга даже не думала собираться, принялась бросать ее вещи в большой целлофановый пакет. — Так надо было, поверь.
— Не верю. Не может быть причины, по которой надо обманывать друзей так по‑свински. И не надо мне говорить о моем тяжелом состоянии!
