начали проводить чудовищные эксперименты, но Саша сумела вовремя сбежать, когда воздействие на ее организм было еще обратимым. Узнав из газет, что сбежавшая подопытная стала миллионершей, Стивен МакКормик, главный мозговой центр лаборатории и, между нами, та еще крыса, решил завершить начатое, полностью подчинив Сашу своей воле.
Обычно «отловом» подопытного материала занимался Винсент Морено, полевой агент ЦРУ, но в этот раз Винсент перепоручил операцию по «изъятию» Саши своим подручным. Я думаю, это связано с тем, что Морено явно симпатизировал моей подруге и потому не захотел лично заниматься неприятным ему делом. Подручные же его, не отличавшиеся умом и сообразительностью, умудрились нас перепутать, и в итоге в лаборатории оказалась я.
И понеслось! Налет арабских террористов на лабораторию, они забирают меня с собой, тоже приняв за Сашу. Я убегаю, успев позвонить своему знакомому, генералу ФСБ Сергею Львовичу Левандовскому. Сбежать мне помогает сторожевой пес террористов, существо, жуткое внешне и бесконечно преданное внутри, ирландский волкодав, получивший от меня имя Май. До меня его никто никогда не любил, парень не знал, что люди могут не только бить и орать.
Сбежать-то я сбежала, но по пути в город меня вызвался подвезти милый улыбчивый толстячок, оказавшийся маньяком-людоедом. И от него мне сбежать вряд ли бы удалось, поскольку предусмотрительный и хозяйственный мужичок откармливаемую жертву сажал обычно на цепь в подвале. Но и здесь на помощь пришел Май. Как пес смог меня найти – не знаю, но он спас меня дважды и, тяжело раненный, сумел привести помощь. Причем именно тех, кто меня безуспешно пытался найти: Сергея Львовича и его людей.
Меня немедленно отправили в Москву, а моим псом занялись Саша и помогавший меня искать Винсент Морено. Я поправилась гораздо быстрее, а вот Май возвращался долго. Но через две недели мы с ним снова гуляли по берегу Балтийского моря, дышали свежим влажным воздухом и радовались, что мы живы.
Так что треволнения доктора Литке кажутся мне теперь просто смешными.
Я допила сок и задумчиво посмотрела на аппетитно пахнущий апельсиновый кекс. Домоправительница Саши, фрау Мюллер, печет возмутительно вкусные кексы, которые совершенно не вписываются в диету доктора Литке.
Ну и пусть не вписываются! И вообще, «вписываться» – на редкость противное слово, вызывающее вовсе не кулинарные, вкусно пахнущие ассоциации, а совсем другие, пахнущие совершенно иначе. Туалетом. Поэтому забудем про диету!
Я, воровато оглянувшись, отрезала себе кусочек выпечки. Май, валявшийся в дверях неопрятной грудой, немедленно оживился и уселся рядом, гулко стуча хвостом.
Еще бы не гулко, вон хвостяра какой! Я вот сижу на стуле, Май – на полу, а наши глаза – на одном уровне. Вывалил язычару и пыхтит мне в лицо, свинтус. Голова пса, и так не очень красивая, изуродована глубокими шрамами, один глаз почти не видит, ухо разорвано – и это все из-за меня. Кто самый лучший в мире пес? Мой Май.
Мы теперь неразлучны, зверь сопровождает меня всегда и везде. Даже к врачу, что поначалу слегка нервировало герра Литке. Но, увидев, как Май гипсовой статуей дисциплинированно сидит у входной двери, доктор успокоился и даже стал припасать для пса что-нибудь вкусненькое.
Почему я живу у подруги? Так получилось. Еще совсем недавно, пару месяцев назад, я была счастлива. Счастлива, потому что любима. И любила. Мне несказанно повезло – я нашла свою половинку, своего единственного мужчину, для которого родилась на этот свет. Понимаю, звучит пафосно, но что делать, если это правда? Мы с Лешкой долго шли друг к другу, очень долго, но нашли, не потерялись. И почти три года были счастливы.
А когда Лешка узнал, что у нас будет ребенок!
Но… оказалось, что я, несмотря на свой не такой уж юный возраст, тридцать четыре года все-таки, по- прежнему щеголяю в розовых очках. В одночасье моя счастливая жизнь треснула и разлетелась вдребезги. Лешка, мой Лешка, которого я любила и люблю, без которого не могу дышать, поверил клевете и выкинул меня из своей жизни, словно старую тряпку. И я ушла в никуда, практически в чем была. У меня есть своя квартира, не в Москве, правда, но своя. Однако туда я не поехала, потому что хотела спрятаться ото всех. Ведь мои друзья – это и Лешкины друзья, а отвечать на бесконечные вопросы, переживая все снова и снова, я не хотела. Именно по этой причине я сменила номер телефона и сбежала к Саше.
Почему из всех друзей я выбрала ее, а не, скажем, Таньского, свою самую давнюю, самую близкую подругу, почти сестру? Наверное, потому, что Таньский счастлива, у нее прекрасный, обожающий ее муж, очаровательные двойняшки, и они с мужем – наши общие с Лешкой друзья. Таньский немедленно рванет устраивать разборки с Лешкой, Хали, ее муж, попытается поговорить с ним по-мужски, а я этого не хочу. Лешка предал меня, и на этом ВСЕ.
Саша Голубовская, пережившая недавно разрыв с мужем, оказавшимся редким мерзавцем, понимала меня в этой ситуации лучше всех. И оказалась ближе всех – на тот момент она была в Минске, а Таньский жила в Швейцарии.
Это потом уже мы с ней перебрались в Германию, в Варнемюнде, на унаследованную Сашей виллу.
А Лешка, Алексей Майоров, суперзвезда российского шоу-бизнеса и мой бывший муж, утешился довольно быстро. Теперь с ним рядом Ирина, профессиональная заменительница. Поначалу она заменила подозрительно вовремя заболевшую костюмершу Майорова, затем стала помощницей администратора, а вскоре, словно кукушонок в чужом гнезде, выкинула вон всех прежних обитателей этого гнезда: администратора и друга Алексея Виктора, свою родную тетю Катерину, много лет проработавшую у Майорова домоправительницей, меня. Причем я совершенно точно знаю – к фабрикации якобы компрометирующих меня материалов Ирусик имеет непосредственное отношение. Но моя попытка открыть Лешке глаза была им избита и выброшена вон. Я ушла следом.
И с тех пор Алексея Майорова больше нет в моей жизни. В нашей с дочкой жизни.
А вот кстати. Почему я ничего не видела по телевизору и не читала в газетах о нашей звезде? Ведь Алексей Майоров – персона медийная, и чтобы за три недели я ни разу не наткнулась на упоминание о нем? Это более чем странно.
Я закинула в бездонную пасть Мая последний кусочек кекса и завопила:
– Саша! Сашуленция! Сашуридзе!
– И незачем так орать, – прогундосила появившаяся подруга, подражая Кролику из мульта про Винни Пуха, – я и в первый раз прекрасно слышала.
Сашка подошла поближе и с удовольствием потрепала лохматую башку Мая:
– Приятель, а ты что такой довольный? Ну-ка, ну-ка, что это? Ага, крошки от кекса в бороде! Анетка, – она строго сдвинула брови, – ты опять собакевича балуешь, Мюллершин кекс скормила? Я бы на твоем месте сидела после подобного кощунства тихонечко, а ты орешь на весь дом.
– Ору, потому что надо.
– И чего тебе надобно, старче?
– За «старче» отомщу, причем жестоко, но попозже. А сейчас меня интересует вот что…
– Ох-ти мне! – Сашка всплеснула руками. – Страсть что деется! Анну Лощинину в этой жизни что-то еще интересует!
– Не кривляйся, блиблизяна, а ответствуй – почему я за три недели ничего не слышала о Лешке? Он что, умер, что ли?
Глава 2
– Типун тебе на язык! – Сашка вздрогнула и странно посмотрела на меня. – Что мелешь-то! Жив твой Майоров.
– Во-первых, он уже не мой. А во-вторых, – я, отодвинув животом Мая, подошла к подруге вплотную (ну, почти вплотную) и сурово посмотрела ей в глаза, – ты чего дергаешься, а? Да еще мерзостей всяких бедной женщине желаешь. Ты же знаешь, я сейчас очень ранимая и впечатлительная, могу и в обморок обрушиться от чувств-с.
– Это когда я тебе плохого желала? – подбоченилась Саша.
Ха, боченится она! Пусть сначала бока отрастит, а потом боченится!
– А кто типун мне на язык накаркивает?
– Что я делаю? Накар… Накак…
