нас выйдет правосудие, доказать нам ничего не смогут. Счета есть, но… – Он многозначительно замолчал.
– Дай-то Бог, – кивнул Лобов.
– Знаешь, Василий, в последнее время мне что-то не нравится твое настроение. У тебя оно какое-то пасмурное и…
– Дома не все ладно. Зинаида все ворчит и ворчит.
– Чего ей не хватает? Денег у вас полно. Ты ей ни в чем не отказываешь. Вообще-то, наверное, прознала про твою вспыхнувшую последним костерком любовь, – невольно хихикнул Возин, но, опомнившись, кашлянул.
– Может, и это. Но молчит, не говорит ничего. Что же касается моей, как ты верно отметил, последней, вспыхнувшей костерком любви, то ты прав. Я действительно чувствую, что по-настоящему люблю. Я понимаю, что это звучит довольно глупо и смешно, но тем не менее повторю: я люблю Зойку.
– Ну ты даешь. Насколько я знаю, она не дала тебе не то чтобы шанса, а даже просто возможности объясниться.
– Ну и что? Чтобы по-настоящему любить, не нужно общаться тесно. Секс в любви далеко не главное.
«Конечно, – мысленно усмехнулся Никита Афанасьевич. – Особенно когда этот самый секс для тебя в прошлом». А вслух сказал:
– Так поговори с ней. А то ты даже к ней не подходишь…
– Пытался. Но она не приняла это всерьез. А на второй раз у меня просто смелости не хватает.
– Ладно, давай отложим разговор о твоих амурных делах на потом. Сейчас нужно решить, как быть с поставкой груза заказчику. Посылать машины в…
– Я договорился с ним. Он сам вышлет четыре «КамАЗа» с соответствующими документами. Мы оформим груз через завод. Об этом я тоже договорился.
– Подожди, но об этом никто не знает. Мы сегодня встречались, и никто об этом ни слова.
– Сегодня у Ниндзи будут все. Там и решим, заказчика я хорошо знаю. Просто не успел сообщить всем о своей договоренности.
– Конечно, если все так, как ты говоришь, то это отлично. Мы сможем через твоего знакомого выйти и на белорусских строителей.
– Почему ты мне не веришь? Я думал…
– Извини, я не так выразился. Я хотел сказать, что если твой приятель из Белоруссии поможет…
– Он поможет.
– Отлично. Сегодня у Валерия все обсудим. А что с Яковлевой?
– Понятия не имею. Я к этому никакого отношения не имел и не хочу ввязываться в это.
– Вообще-то да. Извини. Просто мы…
– Я повторяю: об этом я даже слышать не хочу. Я занимаюсь работой, а не…
– Все-все, – замахал руками Возин. «Если бы не твой сынок, – сунув в рот сигарету и щелкнув зажигалкой, зло подумал он, – мы бы давно дали тебе пинком под зад, трусливый старый боров».
– Привет, маман. – В открытую дверь вошел молодой плечистый мужчина в красном пиджаке.
– Антон! – Всплеснув руками, к нему шагнула пожилая женщина в дорогом халате.
– Чао, маман. – Приподняв женщину, он чмокнул ее в лоб.
– Уронишь! – испуганно воскликнула она.
– Никогда в жизни, – рассмеялся Антон. Опустив мать на пол, спросил:
– Где отец? Он меня вызвал зачем-то. Не знаешь зачем?
Не отвечая, она тяжело вздохнула.
– Что такое, маман? – осторожно взяв ее за плечи, спросил сын.
– Как что – он, Антошка, по краю ходит. Связался у с этими… – Не договорив, махнула рукой.
В глазах сына мелькнула усмешка.
– Успокойся, маман, все нормально. Папаша – мужик башковитый и куда не надо не полезет. Так что…
– Антошка, – мать укоризненно покачала она головой. – Ну что ты меня, как во Франции, маман да маман. Мама, – она вздохнула, – самое хорошее и ласковое слово. А ты меня, как мачеху – Перестань, мам, – улыбнулся он. – Я же любя. А что говорю так, – он пожал широкими плечами, – так каждый выражается по-своему. Дело не в словах. Я хороший сын. – Он снова обнял ее. Мать, вздохнув, кивнула. – Я слышал, – отпустив ее, нерешительно начал Антон, – что бате бес в ребро…
– Перестань. – Мать рассердилась. – Это она виновата, строит ему глазки.
– А кто? Ты знаешь?
– Слышь, мужик, – осмотрев небольшое, тускло освещенное помещение, спросил один из двоих небритых мужиков. – Ты куда нас… – Повернувшись, испуганно замолчал.
В дверь вошли четверо крепких мужчин в облегающей тело черной одежде с закрытыми масками
