— Чему ты так удивляешься? — услышала она над собой голос пани Баумановой.
— Ничему, — рассеянно ответила Гипця. — Просто никогда не видела такого старого зонта.
— Неудивительно, сейчас такие уже не встречаются. Это старый английский зонт.
— Это точно английский зонт? Вы уверены в этом?
— Абсолютно. Смотри! — Учительница показала на нижнюю часть ручки. — Тут даже есть название фирмы: «Веллман и Сын — Глазго». Сможешь прочитать?
— Конечно, смогу… Веллман и Сын — Глазго… Все сходится.
— Что сходится?
— Надпись.
Пани Бауманова решительно отобрала у Гипци зонт и водворила его на прежнее место — за диван.
— Может сгодиться для того, чтобы закрыть форточку, — горько усмехнулась она. — И вообще, должна тебе признаться, что я как-то привязалась к нему. Это смешно, но мне порой кажется, что он — мой друг. Не удивляйся… У старых людей много странностей. Во всяком случае, мне было бы тяжело с ним расстаться. В конце концов, я просто надеюсь, что эта старая рухлядь меня переживет. — Вернувшись на свое место, пани Бауманова стукнула слегка по столу ладонью и продолжила: — Ну ладно, моя дорогая. Прочитай еще раз этот отрывок…
Гипця не двигалась с места, завороженно уставившись широко раскрытыми глазами на потертый подлокотник дивана, за которым скрывался зонт.
— Что с тобой? — услышала она голос учительницы.
— Ничего. Только хочу спросить вас… Если бы кто-нибудь очень упрашивал отдать ему зонт, вы бы отдали?
— Не понимаю, что пришло тебе в голову. Кому может понравиться такая бесполезная вещь?
— Например, мне.
Удивленная пани Бауманова резким движением сдернула с носа очки.
— Моя дорогая, не понимаю, что ты хочешь этим сказать?
— Просто мне хотелось бы иметь этот зонт.
— Ты шутишь?
— Я вполне серьезно.
— Что ты будешь с ним делать?
— Не знаю, только он мне очень нравится.
— Ты хочешь лишить меня моего единственного друга?
— Нет… но… — Гипця помолчала немного, подумала и вдруг спросила: — Никто не спрашивал вас об этом зонте?
— Нет… И не понимаю, к чему такие странные вопросы!
До самого конца урока Гипця не могла избавиться от овладевшего ею беспокойства. Сама комнатка пани Баумановой стала выглядеть вдруг странно и загадочно. Казалось, что вот-вот кто-то проскользнет в дверь, подойдет к плюшевому дивану, вытащит из-за него черный зонт и необъяснимым образом исчезнет.
Услышав, как часы пробили пять раз, Гипця испытала невыразимое облегчение. Поспешно попрощавшись с учительницей, она стремглав выскочила из комнатки.
На тротуаре перед калиткой ее уже ожидал Кубусь.
Глава IX
РАЗГОВОР В «АВГУСТИНКЕ»
— Ну что? — обеспокоенно спросил Кубусь. Гипця, у которой от волнения перехватило горло, не могла вымолвить ни слова и лишь в ответ на повторный вопрос коротко шепнула:
— Есть!
— Не может быть!
— Честное слово… за старым диваном.
— За каким диваном?
— За плюшевым.
Минуту ребята стояли в молчании. Кубусь смотрел на Гипцю широко раскрытыми глазами и недоверчиво вертел головой.
— Это чудо! — наконец произнес он.
— Говорю тебе — тот самый: английской фирмы, с серебряной ручкой и монограммой Е.М.
— Феноменально! Должно быть, этот подозрительный тип что-то о нем знал!
— Но откуда?
— Не могу уразуметь.
— Ты был у Толуся Поэта?
— Был, но не застал дома.
— Может, это тот самый тип, о котором говорил Толусь?
— Может быть, но чувствую, что не он. Иначе зачем бы ему понадобилось искать самому?
Кубусь замолчал и глубоко задумался, рассеянно поглаживая щеку ладонью.
— И что теперь делать? — спросила Гипця.
— Тебе придется сходить в «Августинку».
— И рассказать ему?
— Нет! Ты что, спятила? — ужаснулся Кубусь. — Если Толусь ничего не знает, то мы тем более ничего не можем рассказывать этому подозрительному типу.
— Тогда что же я должна ему наплести?
— Конечно, что ты ничего не обнаружила, а пани Бауманова о зонте ничего не знает. Ни о каком зонте вообще, понятно?
— Понятно. А если он не поверит?
— Должен поверить. А мы тем временем не будем спускать с него глаз. Надо выяснить, что это за птица.
Перед «Августинкой» друзья расстались. Кубусь перешел улицу и, присев на подоконник у магазинной витрины, внимательно осмотрелся. Гипця переступила порог кафе и оказалась в просторном зале «Августинки». Сердце ее слегка щемило от неосознанного страха, но она сумела взять себя в руки.
Зал был полон. Утомленные нескончаемой дневной жарой люди густо облепили столики. В этой пестрой людской толчее Гипця высмотрела смешные усики незнакомца, расположившегося за угловым столиком у окна. Тот, уже издали приметив девочку, приветствовал ее своей приторной улыбочкой и взмахом руки пригласил подойти поближе.
Девочка изо всех сил старалась сохранять спокойствие и выдержку, однако при виде нелепых черных усиков не смогла удержаться от смеха. Пытаясь справиться с ним, она кусала губы, старалась думать о печальном, но ничто не помогало. Уже подходя к столику, за которым сидел незнакомец, Гипця фыркнула, как разыгравшаяся кошка.
— Я вижу, у тебя холошее настлоение, — заговорил незнакомец. — Навелное, у тебя холошие новости.
Фыркнув еще раз, Гипця разразилась неудержимым смехом.
— Извините, — смутилась она и лукаво улыбнулась. — Уж очень все это смешно.
— Что тебе кажется смешным? — поинтересовался незнакомец, нахмурив брови.
— Все.
Незнакомец слегка дотронулся до ее руки.
— Успокойся, моя дологая. Я хотел бы услышать, посталалась ли ты лаздобыть интелесующие меня сведения? — продолжил он разговор уже шепотом.
— Да.
