высокоманевренный, вооруженный 4 пулеметами «ПВ-1» истребитель «И-5», развивавший скорость до 300 километров в час.
Слушая рассказы начальника самолетного отдела НИИ ВВС инженера и прекрасного летчика- истребителя старой когорты И. Ф. Петрова, Чкалов не думал, что через два года свяжет свою судьбу до конца жизни с талантливым конструктором Н. Н. Поликарповым.
НИИ ВВС базировал свою летную часть в Москве на Центральном аэродроме, где одновременно располагалось множество авиационных организаций, военных и гражданских ведомств. Окруженный заводскими корпусами, высокими домами Ленинградского шоссе столицы, мачтами радиостанций на Октябрьском поле, Центральный аэродром вскоре стал тесным для испытательного института, и командование ВВС начало строить для НИИ ВВС большой комбинат лабораторных и аэродромных помещений и просторное летное поле вблизи небольшого подмосковного города.
Но, пока шло строительство, испытатели НИИ ВВС на Центральном аэродроме выполняли огромный комплекс исследований и испытаний авиационной техники.
Чкалов с головой ушел в совершенно новое для него дело. Он снова ожил.
Ольга Эразмовна не могла сразу переехать в Москву, так как у Валерия Павловича не было квартиры. Сам он остановился у знакомых.
В Москве Чкалов быстро сдружился с редким мастером высшего пилотажа — летчиком-испытателем Александром Фроловичем Анисимовым, с которым десять лет назад учился вместе в Егорьевской авиационной теоретической школе.
Анисимов был старше Чкалова на 7 лет. В прошлом красногвардеец, участник боев за свержение Временного буржуазного правительства, он дрался в дни Октября с юнкерами контрреволюционного Владимирского училища. Добровольцем вступил Анисимов старшим мотористом в 5-й социалистический авиационный отряд Красной Армии, который сражался на многих участках борьбы с интервентами и внутренней контрреволюцией. 10 мая 1920 года Александр Фролович стал членом Всероссийской Коммунистической партии (большевиков).
После окончания Егорьевской теоретической школы Анисимов уехал в 1-ю севастопольскую, а Чкалов в Борисоглебскую летную школу. Короткий срок они одновременно учились в Серпуховской школе воздушной стрельбы и бомбометания, и вот теперь, в НИИ ВВС, снова оказались вместе.
До направления в институт Анисимов был командиром звена в 3-й киевской истребительной эскадрилье, где проявил себя как один из лучших летчиков советской авиации и непревзойденный мастер воздушного боя. Это был высокий широкоплечий курносый здоровяк с улыбчивым розовым лицом. Когда прибыл в НИИ Чкалов, Анисимов имел уже двухлетний опыт испытателя.
Чкалова привлекала в Анисимове не только жизнерадостность, романтичность бывалого красногвардейца, но, главное, беззаветная любовь к искусству воздушной акробатики и поиску в нем новых путей.
Эта встреча двух талантливых летчиков-истребителей, которые по смелости, находчивости и мастерству полета не уступали друг другу, вскоре перешла в дружбу, преданность и взаимное уважение до смертного часа.
Бывший в то время командиром летного соединения НИИ ВВС А. А. Туржанский в своих воспоминаниях так показывает этих друзей:
«Однажды два летчика соединения — Анисимов и Чкалов одновременно получили приказ испытать по самолету. Первый — истребитель «И-4» конструкции А. Н. Туполева; второй — истребитель «И-5». У каждого из них была своя зона для выполнения задания. Вместе они завершили полет и оба планировали к аэродрому на посадку. Находясь на старте, я с удовлетворением наблюдал за ними. Внезапно самолет Чкалова резко изменил режим планирования, круто с полным газом дал «горку» и оттуда спикировал на Анисимова, но тот, очевидно зорко наблюдавший за Чкаловым, быстрым маневром вышел из-под удара и решительно перешел в атаку. Начался воздушный «бой» на высоте 200 метров. Самолеты свечой поднимались в небо, оттуда низвергались вниз, и казалось, что они вот-вот врежутся в аэродром, но буквально у земли они снова крутыми виражами «ввинчивались» в небо и там продолжали сумасшедшую карусель. Заходящие на посадку машины шарахались в сторону и уходили на второй круг.
Комендант аэродрома Райвичер с испугом повторял: «Сейчас столкнутся, сейчас погибнут!», «Бой» продолжался шесть-семь минут, после чего истребители пристроились друг к другу, парой сделали отличную посадку. Увидев меня на старте, летчики быстро оправили на себе кожаные регланы, подтянули пояса и, подойдя, четко доложили, что задание выполнено. На их лицах я видел выражение виновности. Мне предстояло решить, как реагировать на это грубое нарушение летной дисциплины. Арестовать обоих на суток десять? Но у них и так их хватает, и вряд ли это явится воспитательной мерой. Решаю выбивать клин клином.
— Я наблюдал ваш «бой», — спокойно говорю обоим. — Слабо! Нет настоящей лихости, напористости, мало инициативы. После заправки горючим повторить «бой», но проведите его образцово, как бы на войне. Высотой не ограничиваю, обязательное требование — быть осторожнее, не мешать другим самолетам, а в остальном полная инициатива! Выполняйте!
— Есть! — ответили оба и переглянулись друг с другом: на их лицах было написано недоумение. Посовещавшись между собой, пошли к машинам.
Их самолеты разошлись в разные стороны и встретились над центром аэродрома на высоте 1000 метров. Начался «бой». В нем было много искусства, красоты, бесстрашия, но не было той бесшабашной лихости, как в первом полете. Оба старались держаться назначенной зоны…
Я похвалил обоих и сказал, если кому из них захочется совершить полет, выходящий за рамки наставления, то пусть они скажут мне заранее. Я не буду препятствовать и разрешу им не придерживаться уставной высоты, если это нужно для испытаний.
Опыт удался…»
Командование института обязало летчиков-испытателей уметь летать на машинах всех типов, какие поступают на испытания. Следовательно, Валерию Павловичу пришлось изучать множество различных типов и марок самолетов, моторов, их специальное оборудование и вооружение, чтобы на каждой машине он мог летать грамотно. Чкалов понял, что для этого нужен больший уровень знаний, чем это требовалось в строевых частях. Знания были необходимы не только в области конкретных конструкций материальной части, но и в области аэродинамики, термо- и газодинамики и особенно в теории устойчивости и управляемости, в теории гироскопии и т. п.
Валерий Павлович сожалел, что не пришлось закончить в свое время Череповецкое техническое училище, отлично понимая, что хорошему летчику-испытателю не помешало бы и высшее техническое образование. Природные способности Чкалова позволяли ему быстро осваивать сложную программу, утвержденную командованием летного испытательного соединения.
Чкалов познакомился с первым авиационным научно-исследовательским учреждением, знаменитым Центральным аэрогидродинамическим институтом (ЦАГИ), созданным в 1918 году декретом В. И. Ленина по предложению Н. Е. Жуковского, и был поражен его грандиозностью.
В 1931 году ЦАГИ, руководимый после смерти Жуковского академиком С. А. Чаплыгиным, имел величайшую в мире аэродинамическую трубу, представлявшую собой канал восьмигранного сечения длиной почти 50 метров, с сечением в поперечнике от 3 до 6 метров и огромный экспериментальный бассейн длиной 200 метров.
В ЦАГИ Чкалов узнал о выдающихся русских ученых и авиационных конструкторах, которые работали в нем с момента его образования, особенно о В. П. Ветчинкине, Б. С. Стечкине, Г. М. Мусинянце, К. А. Ушакове, Н. С. Некрасове, А. Н. Туполеве, А. А. Архангельском.
Валерий Павлович услышал лекцию первого в мире создателя научно обоснованной теории штопора — военного авиационного инженера В. С. Пышнова.
Ценность этой работы была особенно понятна Чкалову, отлично знавшему, что штопор — явление сложное и очень опасное, из-за которого в авиации до сих пор происходило наибольшее число катастроф.
За короткое время Валерий Павлович освоил большинство самолетов, находившихся в НИИ ВВС. «У- 2», «Р-5» конструкции Н. Н. Поликарпова, «ББ-1», «Р-3», «Р-6», «И-4», «ТБ-1», «ТБ-3» конструкции А. Н.
