День бумеранга

Убивайте меня скукой. Не жалейте.

Рассказывать конгрессмену США про свои семейные дрязги – нервное занятие. Кое-что она опустила. Не стала, например, повторять саркастические замечания матери за ужином насчет «сессны». Зато упомянула о том, что отец тайком истратил деньги, полученные под вторичный залог дома, на свое дело, которое все никак не раскручивалось. После чего мать забрала детей и ушла. Об этом Касс узнала из письма, которое получила во время общей подготовки.

Конгрессмен слушал ее молча, сложив руки на груди. Касс показалось, что от него исходит какое-то гудение. Может быть, заскучал и принялся напевать себе под нос? Они миновали то, что осталось от разбомбленной сербской автоколонны.

– М-да, – промолвил он наконец. – Что будет лучшим подарком такому папаше на День отца? Ручная граната?

Они ехали дальше. Потом Касс спросила:

– Почему у вас «хаммер»? Ведь вы такой защитник окружающей среды.

– Скучная история.

– Ваша очередь морить меня скукой.

– Хорошо. Только держите язык за зубами: если узнают, что я об этом заикнулся, у меня будет куча неприятностей. Имеется этот список. Знаете, как любят наши военные чины и всякие службы безопасности нагонять страху на конгресс своими говенными – извиняюсь, скажу лучше: merdeux[17] – сценариями? Безотказный способ выбивать себе бюджет. Есть такой писатель Том Кланси.

– Слыхала.

– Похуже, чем Вийон. Он написал эту нелепую книжку, которая кончается тем, что в здание Капитолия врезается самолет. Можете такое себе представить? Что люди начали направлять самолеты в здания. Я вас умоляю! Но в вашингтонских официальных кругах все поголовно читают Кланси – а вы думали, они Пруста читают? Au contraire.[18] И от страха просто обделались. Поэтому решили: надо выработать план. Надо составить список. И накатали идиотский список тех, кто подлежит эвакуации, если японские джингоисты, или чокнутые швейцарские йодлеры, или еще кто-нибудь начнут врезаться на авиалайнерах в наши здания. Список называется «Эхо». Какой, интересно, трудяга в Вашингтоне придумал это наименование? Но самое забавное – меня в списке нет. Там только сенаторы. Представьте себе опустевший мир, который вновь заселяет потомство сенаторов! Кровь стынет в жилах. Живые позавидуют мертвым. И я подумал: ладно, раз так – сам организую свою эвакуацию на случай, если кто-нибудь вздумает обрушить капитолийский купол нам на головы. Пошел и купил этот жуткий драндулет, эту адскую колымагу, и держу ее постоянно в своем отсеке гаража на Капитолии с полным баком и всеми жизненно важными припасами. – Помолчав, он добавил – А о среде я не забываю. Езжу большей частью на велосипеде. Не только из-за зеленых убеждений, конечно. И для имиджа хорошо. «Конгрессмен-велосипедист».

– Раскручиваете и себя, и педали?

– Отлично, капрал. Да, я себя раскручиваю. Есть такое дело. Способ раскрутки. – Он зевнул. – Вы не против, если я чуточку вздремну? В самолете как-то не удалось. Неохота клевать потом носом среди спецназовцев. Подумают, я зануда какой-нибудь. Разбудите меня, если нас атакуют или случится что-нибудь захватывающее, ладно?

Глава 4

– Смешно, – сказал конгрессмен, когда они ехали по слякотной дороге из лагеря спецназа.

– Что смешно?

– Первая мировая война. Она кончилась в ноябре. А мы как раз побывали в лагере «Ноябрь». И началась война именно здесь, в Боснии. Так что в каком-то смысле мы за несколько часов описали полный исторический круг. – Он немного помолчал, потом сказал: – Отчаянные там ребята, однако.

– Спецназ, что вы хотите.

– Вы общую подготовку проходили как все? Или служба связей с общественностью освобождается от окопов?

Касс посмотрела на него искоса.

– Я вообще-то не для того записалась в армию, чтобы сочинять пресс-релизы и…

– Сопровождать раздолбаев из конгресса.

– Я этого не говорила.

– Но подумали. Поверьте мне, капрал, хоть я и не слишком одобряю наше присутствие здесь, к военным я всегда испытывал полное уважение. Знаете, чем я занимался в вашем возрасте? Нюхал кокаин в Перу в составе Корпуса мира и притворялся, что работаю на ЦРУ.

– Зачем вы мне про это говорите? – спросила Касс.

– Чувство вины. – Он подмигнул ей. – У либералов это святое. Нет, я действительно восхищаюсь военными. Хоть и благодарю Бога, что сам был от этого избавлен. Не продержался бы и двух минут. Как вы думаете – спецназовцы втирали мне там очки? Пиарились? Из-за того, что я против нашего пребывания здесь, и всякое такое.

– Если честно, – ответила Касс, – я думаю, у них мысли совсем о другом. О том, как обогреться. И как на мине не подорваться.

– Очко в вашу пользу, капрал. Кто с доблестью дружен, тем довод не нужен… Отважные скачут шестьсот.[19] Пришлось заучивать это в Гротоне.[20] Сейчас, наверно, их там заставляют зубрить Майю Анжелу.[21] Весь этот бред.

– Какой же вы после этого либерал? Купили «хаммер», восхищаетесь военными, предпочитаете Теннисона политкорректной поэзии.

– На бумаге я довольно розовый. Мой рейтинг либерализма по версии АДД[22] просто зашкаливает. Но я понимаю, что вы хотите сказать. Знаете, как французы говорят: «Думай как левый, живи как правый». Прочитать вам «Атаку легкой бригады» целиком?

– Спасибо, не надо. Хорошо, что вы в лагере от этого удержались. Чего доброго, они открыли бы по нам огонь.

– Однажды я это продекламировал во время ночной школьной акции протеста против сокращения расходов на обеды. Я могу и «Кремацию Сэма Макги».[23] Но не волнуйтесь. Я вас пощажу.

– Что она собой представляет? – вдруг вырвалось у Касс. Она мигом об этом пожалела.

– Кто?

– Да нет, ничего. Я…

– А! «Тамале по-гондурасски».

– Простите меня. Ни к селу ни к городу.

– Что вам сказать… – Ранди кашлянул. – Она может быть очень милой. Просто, думаю, ей кажется более интересным не быть. Мы в какой-то момент были практически помолвлены. Но мама… Боже мой, это был вечер, какого я врагу не пожелаю. Вспоминаю – и содрогаюсь.

Касс опять услышала гудение.

– Это у вас…

– Называется синдром Туретта. У меня легкая форма. Наследственное заболевание. Вот у отца была совсем даже не легкая. Он трещал, как южноамериканский какаду. Не слишком благозвучно посреди шопеновского ноктюрна в филармонии. В детстве нас передергивало.

– Я не собиралась над вами смеяться.

– Бывает хуже, поверьте мне. Между прочим, я проголодался.

Касс пошарила за сиденьем и протянула ему «блюдо, готовое к употреблению». На упаковке